Двадцать три года Беломорье и Олонец ждали исполнения этого обета; полтора года Финская Карелия, опустевшая после героической зимней войны, ждала наступления рассвета.

Бойцы освободительной войны, доблестные мужи Зимней войны, мои храбрые воины! Новый день настал. Карелия поднимется, в наши ряды вольются ее собственные батальоны. Свобода Карелии и великая Финляндия блистают перед нами в могучем водовороте событий мировой истории. Да позволит провидение, ведающее всеми судьбами, чтобы армия Финляндии исполнила обещание, данное мною карельскому племени.

Солдаты! Земля, на которую вы ступаете, напитана кровью и страданиями нашего племени, это святая земля. Ваши победы освободят Карелию, ваши деяния создадут для Финляндии великое счастливое будущее.

МАННЕРГЕЙМ[381].

Маршал не устоял перед соблазном выстроить риторическую арку от 1918 года к 1941-му. Эти патетические строки призваны оправдать оккупацию Восточной Карелии в глазах солдат, что не так просто: большинство финнов считает единственной целью этой войны возвращение жителям утраченных домов, а стране – прежних границ (не будем забывать, что потерявших после Зимней войны кров и имущество финнов было 420 000). Идея «Великой Финляндии» с границей до Белого моря, издавна пропагандируемая националистическими кругами, не имела широкой популярности в народе[382]. Теперь она была озвучена Маннергеймом на весь мир, и это вызвало понятное недовольство в правительстве. Но сказанного не воротишь, а авторитет и влияние маршала были таковы, что ни о каких санкциях по отношению к нему не могло идти речи. Остается только удивляться, что такой дальновидный политик, как Маннергейм, позволил себе столь неосторожное заявление. По всей вероятности, победа Германии над СССР представлялась ему в тот момент бесспорной и близкой. Захват Восточной Карелии аргументировался еще и тем, что новая граница будет менее протяженной и лучше обеспечит безопасность Финляндии[383].

Наступление финских войск на северо-востоке началось 10 июля. К 22 июля они достигли старой границы за Ладогой, но не остановились на ней, а продолжали продвигаться, и к сентябрю вышли к Свири, 1 октября – к Петрозаводску, а в декабре – к Медвежьегорску. Неприятные последствия не заставили себя ждать: СССР потребовал от стран антигитлеровской коалиции объявления войны Финляндии. Англия сделала это уже в начале декабря 1941 года – в канун дня независимости Финляндии. Незадолго перед тем, 1 декабря, Маннергейм получил личное послание от Черчилля, своего давнего знакомого: финны уже достаточно продвинулись, чтобы обеспечить свою безопасность на время войны между Германией и СССР, и если фельдмаршал отдаст приказ о прекращении военных операций на Карельском фронте и выведет страну из войны, то Финляндия избежит конфликта с Англией. В противном случае, через несколько дней («К сожалению», – прибавлял Черчилль) Англия вынуждена объявить войну Финляндии. Он выражал уверенность в том, что Германия будет побеждена, и предостерегал: Финляндия (читай – Маннергейм?) может оказаться на одной скамье подсудимых с нацистами. Война была объявлена, но военных действий со стороны союзников так и не последовало.