Напряжение военных лет не прошло даром: здоровье его все ухудшается, непрерывно дает о себе знать язвенная болезнь. Летом и осенью 1946 года он дважды оказывался в больнице. К декабрю 1947 года приступы приняли угрожающий характер. Его оперировали в Стокгольме, и удачно – тут Маннергейму вновь повезло, и он сам понимал это – еще в 1943 году он писал жившему в США старому другу, барону А. Фредериксу: «Я узнал от твоего врача, что ты был болен и даже прооперирован, я шлю тебе эту весть, чтобы изъявить свою радость, что ты уже вне опасности и чтобы поблагодарить за твое хорошее письмо. Операция в нашем возрасте обычно кончается тем, что она уносит нас из этого мира ногами вперед»[436].

Шведский хирург, профессор Нанна Шварц, проводившая операцию, с тех пор заботливо наблюдала за состоянием здоровья своего знаменитого пациента; по ее совету с весны 1948 года он окончательно поселяется в Швейцарии. Доктор Шварц нашла подходящие для него условия в лечебнице «Валь-Монт», расположенной над городом Монтрё, близ Женевского озера. Маннергейм занимал там небольшую квартиру на втором этаже и комнату для работы – на четвертом.

Теперь маршал приезжает в Финляндию только изредка и ненадолго, проводя какое-то время у себя в имении. В июле 1948 года он, как и все обыкновенные граждане, принял участие в парламентских выборах, где коммунисты потерпели поражение. Несмотря на это, обстановка в стране его не радует, и будущее рисуется в самом пессимистическом свете. Недаром послевоенные годы финны называют «годами опасности». Опасность по-прежнему исходила со стороны Советского Союза, и возможность коммунистического переворота казалась вполне реальной.

Он по-прежнему ведет обширную переписку. Хотя старые дружеские связи вряд ли оживляют, они все же должны давать ощущение устойчивости бытия.

С. Менгден – Г. Маннергейму

15 декабря 1948 г.

Les Bouleaux

par la Chapelle Gauthier

(Seine et Marne)

Мой дорогой Густав,

я собиралась Тебе написать, чтобы поздравить Тебя с Новым годом, но Ты меня опередил. Меня очень обрадовало Твое письмо, прибывшее сегодня. Конечно, печально слышать, что Ты опять лежишь в клинике. По оптимистическому тону письма я узнаю Твою восхитительную бодрость, которая Тебя не покидает, несмотря на все физические и психологические муки, которым Ты подвергался.