Исаак Осипович говорил близким, что в руках недоброжелателей этот анализ на сходство превращается в довольно сильное, но сомнительное оружие.

А в Доме актера эту историю обсасывали со всех сторон. Доводов «за» и «против» нашли много. Приводили примеры. Ссылались на случай Дмитрия Кабалевского, который якобы, выступая на собрании, где все каялись и обвиняли, сказал: «Вот, смотри. Берешь мелодию „Сердце, тебе не хочется покоя“. А теперь начинаешь ее играть, и получается известный мотив американского блюза». Особенно хорош был запоминающийся рефрен, который правая рука играла как вальс, — на три четверти, а левая — на две четверти.

Вся разница состояла в том, что блюз, популярный в 1930-х, исполняли в си-бемоль мажоре — тональности, одно упоминание о которой наводило страх на среднего пианиста.

А рефрен знаменитой песни Никиты Богословского «Шаланды, полные кефали» почти полностью напоминал рефрен популярной песни из гангстерского кинофильма «Бакси Меллоун», который в свою очередь был «списан» с популярного в Бронксе в 1930-е годы мотивчика.

Одно время композиторы только тем и занимались, что выискивали, из какого классического произведения их коллеги взяли тот или иной фрагмент.

Возьмите неаполитанские тангообразные песенки, дайте им другой, более маршевый ритм, и у вас появится песня Бориса Мокроусова «Россия — наша Родина».

— А Матвей Блантер взял старинный известный вальс и переделал его в «Лесу прифронтовом», — говорили другие.

— Она так хороша, — обращал внимание Утесов, — что просто уму непостижимо, как она до сих пор не стала шлягером.

— Только потому, что Блантер не знал ритма! — комментировали третьи.

А как радовались злые языки, что у Дзержинского, автора оперы «Тихий Дон», можно найти фрагменты из Доницетти.

Исаак Осипович работал с Анатолием Д’Актилем, который любил выяснять, кто лучше: он или другие авторы-песенники. У него часто появлялись несносные тексты, особенно в «Золотой долине». Но были и истинные перлы, которые, в свою очередь, безжалостно перемалывала цензурная мясорубка. Его самые знаменитые слова на музыку Дунаевского «Мечта прекрасная, еще неясная, уже зовет тебя вперед» заставили поволноваться идеологических начальников. Они предложили Д’Актилю вообще убрать рифму, лишь бы только мечта стала ясной: «мечта прекрасная, как солнце ясная» — и дальше в том же духе.

Когда Д’Актиль встречался в Доме актера за столиком с Исааком Осиповичем, всегда спрашивал:

— Есть у тебя новые мелодии?

— Есть? — переспрашивал, смеясь, Дунаевский. — Да они из меня прут! — И садился к роялю. — Послушай, например, эту джазовую пьеску. Считай меня кем хочешь, если это не начнет петь вся страна!