В 1938 году читатель-музыкант Филимонов из Киева на всю страну обвинил композитора Валентина Кручинина в воровстве. «Кража со взломом» — так называлась статья в газете. В достаточно неинтересной, пресной песне композитора Кручинина «О простом советском человеке» Филимонов обнаружил мелодию старинного романса такого малоизвестного композитора, как Николай Зубов.

Этот мотивчик и шлягером не стал, и помнили его с дореволюционных пор единицы, каких-нибудь три еще не сосланных выпускницы Смольного института. На беду, то ли жена, то ли теща Филимонова оказалась из этой компании. Собственно, она-то мотивчик ему и напомнила. Когда она первый раз сыграла романс, он ничего не разобрал. Но потом жена прямо на нем помешалась и стала постоянно играть своему мужу «Слышу я милые звуки». Тут-то у него, как у музыканта при театре, и пробудились дремлющие слои памяти. Чем больше он слушал эти «милые звуки», тем более убеждался, что этот мотивчик где-то слышал, пока не додумался, что жена играет не старинный романс, а песню «О простом советском человеке».

На следующий день Филимонов стал везде говорить, что песня «О простом советском человеке» — это не гимн простому человеку, а самая настоящая кража, и к тому же контрреволюционная. Он заявил своим коллегам в киевском оркестре, что нечестно буржуазный плаксивый романс превращать в деньги, то есть в песню про простого советского человека. Тогда-то ему и посоветовали написать в Москву, в газету, что он и сделал, но не потому, что его беспокоил плагиат, а потому, что он хотел совершить мировую революцию в музыке.

Эта статья наделала шуму. На Кручинина навешали всех собак.

Валентин Яковлевич Кручинин, пожилой, уважаемый человек, очень порядочный, которому уже светила печальная судьба жертвы преследования, обратился в начале января 1938 года к Дунаевскому со слезным криком о помощи.

Если бы Исаак Осипович сам не пережил подобное с «Веселыми ребятами», он бы, возможно, и не откликнулся на чужую ссору, но тут его взяло за живое. Он очень внимательно относился к тому, что кто-то мог подумать о нем, будто он ворует чужие мелодии, заимствует фрагменты. В мире музыкальной гармонии, которая строится всего из семи нот, трудно не повторить чужие находки на фрагментарном уровне. Дунаевский не любил, когда его находки совпадали с чужими открытиями, и просто ненавидел тех, кто пытался воспользоваться чужой находкой, чтобы упрекнуть его в творческой недобросовестности. Он всегда выступал против тех, кто затевал антикомпозиторские полемики, обвиняя композиторов в плагиате.