«…Поверишь, я и думать забыл о своей специальности, или, может быть, так кажется, — писал Иван, — но иной специальности, чем умело бить врага, никто из нас теперь и не знает. Все прошлое, милое, родное притаилось где-то в глубине…

Мы продвигаемся вперед, на запад, медленно, с жестокими кровопролитными боями, и это стало нашей сутью, нашим повседневным долгом — драться, уничтожать фашизм. Гибнут товарищи, но все равно, всех не убьют, и мы победим. Так будет, это точно.

Сам себя не узнаю, и не узнаю своих друзей-фронтовиков. Мы бьем этих гадов, взрываем мосты, отрезаем дороги отступления, выметаем фашистскую нечисть из наших деревень, из городов, мы очищаем нашу землю, освобождаем наших людей. Это главное. Партизаны не дают врагу покоя ни днем, ни ночью.

До победы, чувствую по всему, еще далеко, но что мы победим, повторяю, не сомневаюсь. Каждый дерется с верой в погибель врага, с верой в будущее. Верю и я в нашу встречу после войны…»

Я держу это письмо в руках и твержу про себя: только одно слово: «верю, верю» и не хочу другого понимать — верю, встретимся после победы!

Не удержалась и показала письмо Степану Сидоровичу. Он походил взад-вперед, остановился передо мной:

— Если не возражаешь… — голос его звучал глухо, это происходило всегда, когда он был чем-то взволнован, — надо бы это письмо прочитать всем бойцам, оно выражает общее настроение нашей армии.

Как я могла возразить?.. И письмо Ивана обошло все бронеплощадки.

Степан Сидорович после этого ходил озабоченный, когда к нему обращались с каким-либо вопросом, по отсутствующему выражению его глаз видно было, что он погружен в свои мысли. Хотя я и привыкла советоваться с ним, но в эти дни избегала тревожить его. То-то было радости, когда комиссар сам вызвал меня. По своему обыкновению, улыбнулся: «Как жизнь, инженер-ефрейтор?» А потом усадил, и с места в карьер:

— Знаешь, я много думал о том, что вот сейчас воюем с очень опасным и сильным врагом, несем большие потери в людях. Огромны и разрушения всего того, что создавалось нашим народом. А впереди еще сколько тяжелых испытаний, но мы начали гнать, уничтожать врага, прорвали, можно сказать, плотину, теперь уж никому эту нашу силу не удержать.

И скоро, скоро настанет тот светлый час в жизни Родины, когда возродятся фабрики и заводы, свободно вздохнет израненная исстрадавшаяся земля и на полях заколосятся хлеба.

Придет, обязательно придет тот час, — говорил он, глядя куда-то вдаль, потом поднялся, походил и снова продолжал:

— Конечно, не все доживем до победы, но она будет, и думается мне, воюя надо уже сейчас направлять мысли наших воинов и на созидание, тогда будущее как бы приблизится, укрепится вера в него и возрастет еще больше моральная сила наших бойцов.