Тут людей словно прорвало, со всех сторон посыпались предложения. У всех мысль работала в одном направлении: уплотнить время, строить и по ночам, и днем.

Пока бронепоезда ночью совершали огневые налеты, ремонтники и бойцы хозяйственного взвода пилили деревья, выкорчевывали пни. Включились в работу все, кто оставался на базе, перетаскивали в лес подвезенный на платформах гравий. Сказать, что дорога была неблизкая и нелегкая, — значит, не сказать о ней ничего. Дорога!.. Топкое, расползающееся под ногами месиво. Ни пройти по нему, ни проехать. Дорогу сделали, выложив жердями трясину, вот по ним и переносили гравий, сперва в ведрах и на носилках, а потом бойцы хозвзвода соорудили тачки. Ну и мука же была катить их! А надо: «Трудности будем взвешивать после войны…»

Как ни длинны предзимние ночи, — не успеешь оглянуться, уже рассветает и мглистый день вступает в свои права. Однако нам нельзя было терять ни одного часа. По совету разведчиков, стали прибегать, помимо обычной, еще и к звуковой маскировке строительных работ. Чтобы заглушить стук топоров и звон пил, затевали перестрелку с вражеским передним краем, или выдвигали поближе к окопам фашистов специально оборудованную машину и начинали вести, как шутили бойцы, «радиочас» на немецком и русском языках, или же включали на полную громкость музыку. Пластинки выбирал Степан Сидорович. Он знал в них толк. К слову сказать, в купе у него стоял старенький патефон, и он часто слушал классическую музыку, но если настроение было минорным, он всякий раз слушал любимую свою «Пряху». Что было у него связано с этой задушевной песней? Воспоминания о доме? О жене и двух ребятишках, оставшихся на оккупированной фашистами Смоленщине? Я не решалась спросить его об этом. Знаю только, что пластинка эта заиграна была основательно.

Бронедивизион воевал и строил. У нас были раненые, были и убитые. Огневые выезды иногда приходилось делать дважды в день, а строительство не останавливалось. И вот уже в лесу под Волховом выросла насыпь, на нее были уложены шпалы, рельсы. Запасная ветка в лесу была готова.

Не менее сложным для нас было держать в готовности паровозы. Им не прикажешь переносить трудности войны: профилактический ремонт и промывку следовало делать, как и в мирные дни, строго по графику, вовремя, иначе… Иначе не могло быть и речи о их боеготовности, а значит, и о боеготовности бронедивизиона.

На ремонт и промывку ездили в Бологое и Окуловку, с бронепаровозом уходил и весь бронепоезд. Выезжали с таким расчетом, чтобы попасть в депо затемно.