— Отец оставил семью. В доме вскоре появился «чужой дядька». И тогда бросил школу, убежал из дома, устроился на завод, выучился там на шофера. Об учебе и думать забыл. Все делал механически, без души. Появились дружки. Втянули, сам не заметил, как, во всякого рода скользкие дела. Сначала воровали по мелочам. Чем дальше, тем больше. И попались. Сколько веревку не вить, а концу быть.

— Что дальше? — Левашов так сжал баранку, что пальцы его побелели. — Дальше был суд, тюрьма. Колыма. Словом, пришел конец «привольному этому житью», и я за голову схватился: мать честная, до какого позора, докатился! Стыд хватал меня за горло, душил, обозлен я был на всех, но работал, и молодых в кулаке держал… А когда война грянула, ни минуты покоя не знал, молил отправить меня на фронт. Сразу не поняли. Не поверили, что ли? Хотя, — продолжал он раздумчиво, — трудно было поверить такому, как я… да и ребята, которые сейчас с нами, все почти такие же. Но, поверьте, по мелочи может прорваться старое, а Родину никто не предаст. За одного только не поручусь… За Шумакова. Уголовный он, рискованный, за ним глаз да глаз нужен…

В Харькове при выезде из города на заправочной станции — комендантский заслон. По указанию штаба фронта, задерживали все машины. Оставив за старшего Левашова, помчалась к коменданту. Все мои аргументы, доказательства, просьбы разбиваются о непреклонное: «приказ командующего». Пытаюсь связаться со своей частью, безуспешно. Вот ведь беда! Доехали, можно сказать, до самого «дома» — и остаться без машин, не выполнить задания!

Потеряно уже два часа. Ломаю голову, как быть. И вдруг в коридоре комендатуры откуда ни возьмись Лысов.

— Все в порядке, — понизив голос, сказал он, — наши уже в десяти километрах от Харькова, идемте быстрее, товарищ инженер-капитан!

Ни о чем не расспрашиваю. Понимаю, что команда каким-то образом ухитрилась улизнуть из-под носа у комендантского патруля, сознаю, что это незаконно, но все заслоняет мысль о необходимости во что бы то ни стало выполнить приказ командира нашего корпуса. При виде вытянувшихся на дороге колонн сердце мое дрогнуло.

Дороги хоть и во многих местах разбиты, но сухо, и, не отдыхая, мы к вечеру доехали до места расположения штаба корпуса.

Семьдесят пять грузовых машин — это колонна внушительная, и поэтому мы расчленили ее в пути на три части.

Старшим второй колонны был Ленька Лысов, а с ним в кабине Шумаков.

В третьей колонне старшим был Володя Шевчук, а с ним в кабине Филимон. Это было наше техническое замыкание. Когда уже подъезжали к штабу корпуса, мы решили для большего впечатления снова вытянуться в одну колонну. И ликовало все внутри, ведь, можно сказать, эти машины мы получили дважды, и особенно чувствительно было «получение» их в Харькове, когда мы «улизнули», как говорили ребята, от комендантского патруля.