2-й взвод вел я. Моя гнедая кобыла по кличке Волга, которой еще не исполнилось и 5 лет, имела тонкие, как у цапли, ноги. Прямо перед командиром она взвилась на дыбы, и я думал, что своими передними ногами лошадь заденет тромбоны. Потянув ее за уши, мне с трудом удалось опустить ее и проехать. А коню Гиллеса пришлось колоть колючкой под круп.

Такие случаи, какими бы смешными они ни казались, у нас, военных, воспринимались очень серьезно, так как в мирное время они могли стоить карьеры каждому. А так как эта странная армия во Франции стала ощущать себя находящейся в мирных условиях, то такие вопросы, как владение верховой ездой, поведение в офицерском казино, происхождение и умение выступать с громкими речами, стали перевешивать качества, ценящиеся в боевых условиях.

В этой связи мы обратили внимание, что в полку едва ли нашлось хотя бы 5 офицеров, имеющих боевые награды. Нам стало также известно, что, за исключением нашего командира, никто из них в России не был. Де ла Валле после смотра выступил с пламенной речью, суть которой сводилась к его заключительным словам: «Полк рвется в бой и готов к этому». Возможно, такое заявление соответствовало действительности. Во всяком случае, оно произвело блестящее впечатление, хотя у меня и возникло ощущение, что чего-то в нем все же не хватало.

Вечером 5 февраля по радио передали о катастрофе, постигшей наши войска под Сталинградом^[157]. Речь шла о нашей 6-й армии, о нашем 11-м корпусе, о нашей дивизии, полке, роте, о моих боевых товарищах и друзьях. Кем стали теперь Паулюс и Мускат? Героями саги? Где обещанная Паулюсом под Харьковом быстрая победа? Что стало с Эрхардом, Скалигером, Фербером? Где сейчас Деттер со своей заочно обвенчанной Мариелой?

Мы с Доршем и Гиллесом сидели молча, переживая услышанные по радио новости. Тут появился Сиомак. Я хорошо присмотрелся к нему за последнее время и пришел к выводу, что он, несмотря ни на что, все же является порядочным человеком, с которым можно говорить открыто.

– Как же так! – вскричал я, увидев Сиомака. – Всего 4 недели назад мы с Гиллесом своими собственными ушами слышали заверения Геринга, сделанные им во дворце спорта, о том, что фюрер никого не забывает и спасет каждого! Что стало с обещаниями фюрера? Как можно теперь верить его слову?

Но с Сиомаком бесполезно было говорить о подобных вещах. Он не видел в случившемся ничего страшного.

– Нужно продолжать верить, – ответил он. – Доверие – вот основа успеха.

– Чему верить и кому доверять? Разве вы не видите, куда все катится?

Но к особенностям Сиомака относилось то, что он не замечал того, чего не хотел видеть.