– Этого и не требуется. Он будет только рад избавиться от де ла Валле. Насколько мне известно, его собираются отдать под суд. Шперл может не беспокоиться.

– Вот дела! Большое вам спасибо, вы были так любезны! Нам надо быть поосмотрительнее, чтобы сохранить свою голову.

На другом конце провода раздался смех, и на этом разговор закончился. Мы с Вихтелем срочно вызвали майора из блиндажа и передали содержание нашей беседы. Шперл повеселел и, вернувшись в блиндаж, очень вежливо спросил полковника, куда подать его персональную лошадь. Кадровому офицеру такого ранга полагалось иметь своего служебного коня, которого в случае перемещения по службе офицера переводили вместе со своим хозяином. Де ла Валле сразу все понял, встал с места и сказал:

– Мне больше не нужна лошадь, я возьму машину.

Полковник сел в наш «мерседес» и уехал. Он вел себя так, как будто понимал, что больше нас не увидит.

Воспитанный в духе старой прусской военной школы, храбрый, набравшийся опыта в двух войнах, получивший высшее образование, в ожидании выдвижения на генеральскую должность, де ла Валле, как и генерал, командовавший нашей дивизией, бросил вверенные ему войска в решающий момент. Конечно, даже если бы он и остался командовать полком, нам все равно было не избежать той мясорубки, в которой мы оказались, но полковник нарушил самые важные законы воинской этики.

Пришел приказ взять обратно Толокунь. Альт сколотил разведывательную группу и скоро вернулся, приведя с собой 20 пленных.

– Отдайте приказ немедленно атаковать, господин майор, село, кажется, пустое, – рекомендовал Альт.

Он дружил со Шперлом еще со времен Французской военной кампании, и тогда они даже представить себе не могли, что будут вынуждены решать вопросы жизни и смерти в русской глуши. Обоих характеризовала тонкая чистая кожа, крепкое телосложение и железные нервы. Они походили на близнецов – оба были блондинами с голубыми глазами на одинаково маленьких головах.

– Пустое говорите, но ведь вы привели с собой столько пленных. Это как понимать? И что там за крик?

Вдали каждые две секунды раздавался истошный крик, переходящий в вой.

– Во время разведки я потерял одного солдата, – ответил Альт. – Маленького пехотинца-егеря. Видимо, это он взывает к своей матери. Мы не смогли взять его с собой.

Крик становился все более душераздирающим.

– Лучше бы вы принесли с собой одного, чем этих пленных. Они и мизинца его не стоят, – мрачно сказал Шперл и спросил: – А что все же случилось?

– Его ранило в живот, и мы думали, что он умер, а вышло вот как. Нам его принести?