Папа по-прежнему не соглашался и, более того, неоднократно выражал свое удивление по поводу того, что Микеланджело никак не реагирует на его предложение воздвигнуть колосса на площади возле церкви Сан-Лоренцо. В конце концов Микеланджело ответил, но его гнев и депрессия окрасились саркастическим юмором.

Колосса высотой в сорок брачча, то есть более двадцати трех метров, Микеланджело соблаговолил обсудить. Он полагал, что гигант будет лучше смотреться не на углу площади возле палаццо Медичи, как предлагал Климент, а напротив, там, где пока помещалась лавка цирюльника.

Потом он стал предаваться затейливым фантазиям. Он решил, что поскольку владелец вряд ли согласится снести лавку, то колосса можно было бы сделать сидящим. «В сидячем положении [фигура] оказалась бы настолько высокой, что, если сделать ее внутри полой, как и полагалось бы делать ее из нескольких кусков, вся лавка цирюльника в ней поместилась бы и не пропала бы арендная плата. И к тому же, чтобы названная лавка имела, как она имеет и сейчас, откуда выпускать дым, мне кажется, хорошо было бы названной статуе дать в руки рог изобилия, полый внутри, который будет служить ей дымоходом»[1005].

Тем самым Микеланджело превратил героического колосса папы в гротескную статую с лавкой цирюльника внутри и с дымоходом – рогом изобилия в руке. Но и на этом он не остановился. Поскольку голова статуе полагалась полая, ей тоже можно было найти какое-нибудь практическое применение. Уличный торговец, постоянно болтавшийся на площади, друг Микеланджело, предложил устроить в ней голубятню. Впрочем, сам Микеланджело придерживался мнения, что лучше еще увеличить размер фигуры и преобразить ее в колокольню Сан-Лоренцо: «И если загнать в нее колокола и если бы звук выходил у нее изо рта, казалось бы, что названный колосс вопит о всепрощении, особенно в праздничные дни, когда звонят чаще и в более крупные колокола»[1006]. А завершает он это письмо, если воспользоваться определением Уильяма Уоллеса, почти шекспировской тарабарщиной[1007]: «Что касается того, делать или не делать тех вещей, которые должны быть сделаны, но про которые Вы говорите, что их можно отложить, лучше предоставить их тому, кто должен их делать, так как я буду иметь столько дел, что большего я делать не собираюсь»[1008].

Узнав, что Микеланджело сделал из его элегантного замысла нелепость и сущее посмешище, папа несколько оскорбленно отвечал, что задумывал статую серьезно, а не в шутку. Однако засим идею эту забросили[1009].

* * *

В двадцатые годы XVI века Микеланджело испытывал давление самого разного рода: политическое, финансовое, семейное, творческое, эмоциональное, сексуальное, – но ничто не угнетало его столь сильно, как бесконечно тянущийся проект другой гробницы – гробницы папы Юлия.