Микеланджело оказался вовлечен в борьбу двух могущественных политиков, Климента и Франческо Марии, но дилемма, которая перед ним стояла, отчасти явилась следствием его собственного несчастного характера. Другой художник, подобный Рафаэлю или Якопо Сансовино, с легкостью справился бы с этими затруднениями. Однако для Микеланджело передать этот проект другому мастеру означало бы отказаться от денег, от власти, от собственного, изначально величественного замысла. Погружаясь в депрессию, он готов был на это согласиться, но, когда приходило время делать окончательный выбор, не мог себя преодолеть.
* * *
В самом начале 1524 года, 2 января, Фаттуччи написал Микеланджело из Рима, уведомляя, что папа ждет от него проект библиотеки, который до сих пор они обсуждали только в самых общих чертах[1014]. Художник ответил, по своему обыкновению, кратко и едва ли не ворчливо: «Я не имею никаких сведений и не знаю, где он хочет ее построить… я… сделаю, что сумею, хотя это и не моя профессия»[1015].
Замысел возвести библиотеку носился в воздухе несколько десятилетий. Строительство началось еще в правление Лоренцо Великолепного, но не продвинулось далеко при его жизни. Именно из камня, который юный Микеланджело в 1490 году выпросил у строителей, работавших на сооружении библиотеки, высек он свою первую скульптуру – голову фавна. Этому зданию, как и гробницам, предстояло увековечить память о Медичи, их учености и высокой культуре.
Библиотеке Лауренциана суждено было стать первым исключительно архитектурным проектом в жизни Микеланджело, и, хотя он поначалу приступил к нему без особого восторга, в результате ему удалось создать необычайно оригинальное сооружение, в котором воплотились его почти сюрреалистические фантазии. К тому же, судя по тому вниманию, что он ему уделял, этот проект Климент еще ближе принял к сердцу, нежели гробницы.
Например, его чрезвычайно занимало, какое дерево пойдет на изготовление читательских скамей для библиотеки, и он настоятельно советовал Микеланджело взять грецкий орех, поскольку хотел, чтобы мебель была прочной и долговечной (каковой она и оказалась). Климент наслаждался деталями строительства: ясными, четко очерченными формами лепных украшений, технологическими подробностями изготовления строительных растворов, возведения сводов и фундаментов. Когда ему показали выполненный Микеланджело эскиз двери между вестибюлем библиотеки и читальным залом, он промолвил, что «никогда не видел более прекрасной двери, ни старинной, ни нынешней»[1016].
Это воистину одно из самых прекрасных архитектурных творений Микеланджело; треугольный фронтон над нею с обеих сторон выступает над колоннами, словно пара острых локтей, тщащихся вырваться из толщи стены. Судя по его реакции, Климент жаждал новаторства, а не добросовестного воспроизведения античных образцов. Обсуждая с Микеланджело потолок Библиотеки Лауренциана, он просил удивить его