Поезд стоит час, другой, третий. Ребята тем временем успели сходить в окрестные деревни на «бомбежку». Вернулись с данью, развели костры и развесили над ними «параши».

Воздух напоен запахом дыма, леса, цветов и еще чего-то духовитого, что источают «параши». Я лежу на травке, вдыхаю эти ароматы, а взгляд мой устремлен на запад, куда вереницей бегут телеграфные столбы. Но не они привлекают мое внимание, а две крошечные фигурки, медленно подвигающиеся к кострам. Вот они подошли ближе. Теперь я вижу, что это дети — мальчик лет семи-восьми и трех-четырехлетняя девочка. Голубые глазки, русые волосики, а главное, чистенькие, новенькие, по фигуре сшитые костюмчики не оставляют сомнения, что передо мной немчата.

Ребята подошли к поезду. Мальчик поднял девочку и поставил ее на ступеньку. Потом, держась за поручень, влез на лесенку сам. А на площадке вагона стоял в это время Саша Князев. Он грозно посмотрел на ребят, да как вдруг рыкнет на них:

— Лё-о-ос, сакраменто нох эмоль. Вег фон ваген, ду ляусбуб![1007]

Девочка вздрогнула, сделала большие глаза и скривила ротик — вот-вот заплачет. А мальчик накуксился и сказал с обидой в голосе:

— И вовсе я не ляусбуб, а Валя Смирнов.

— Как так Валя Смирнов? Да ты что, русский?

— Ну да, русский.

— А девочка… Кто она?

— Моя сестренка. Нина.

— Что ж ты, Валя, раньше не сказал, что русский? А я-то, дурак, на тебя: «Ляусбуб». Ну, извини, брат, извини меня, идиота!

Тут сбежались чуть ли не все наши экс-пленяги, схватили детей, стали их обнимать и целовать. Потом внесли ребят в купе, посадили на диван и давай их угощать кексом, бисквитом, шоколадом, конфетами, орехами. Гостинцев нанесли столько, что уже некуда было складывать их.

— Вы откуда сейчас, Валя?

— Из Замендорфа.

— Далеко отсюда?

— Далеко. Говорят, семь километров.

— А зачем вы сюда пришли, на этот полустанок?

— Как зачем? Чтобы сесть в поезд.

— Куда же вы хотите ехать?

— В Россию.