Тут кончается и сезон и мои визные дела, я сажусь в авто (увы, не мой) и мчусь на юг – через Гренобль, через Альпы. Путешествие превосходное.

Кроме того, он посетил одну из двух наиболее значительных выставок русского искусства, прошедших в Париже за время его проживания во Франции. Частично организованная Б. Д. Григорьевым, в основном она представляла художников группы «Мир искусства», многие из которых в то время жили за границей. Сын одного из них, А. Н. Бенуа, ехал на автомобиле из Парижа на юг Италии и подвез Замятина до Ривьеры. К этому длинному письму Людмила добавила короткую приписку: «Купаюсь, загорать больше уже некуда. Едим виноград – воруем на винограднике. То же делаем с фигами и персиками. Здесь так принято»[498].

Замятин жаловался Риви, что во второй половине июля работал «…как раб на галерах над сценарием для звукового фильма. Это была очень срочная и, должен заметить, не самая приятная работа»[499]. Это еще одно свидетельство начавшегося сдвига в его творчестве в сторону написания сценариев для кино, которое в последующие годы будет занимать больше времени, чем ему бы хотелось. В то лето и в начале осени он также переписывался с хореографом Л. Ф. Мясиным, жившим в Лондоне, надеясь, что тот рассмотрит два его сценария, основанных на русских былинах, для своего балета, возможно, использовав при этом Вторую симфонию Бородина. К сожалению, из этого замысла ничего не вышло[500]. В сентябре он писал Постникову, что на тот момент его усилия привели лишь к пустяковым результатам:

Больше фейерверков, чем франков: разные интервью, 5–6 рассказов в журналах и газетах (французских), довольно колючая статья о театре в «Le Mois» и большая – «академическая» – в «Mercure de France» (вероятно, в следующей, октябрьской книге). «Блоха», переведенная на французский, уже была принята в прекрасном театре – «Pigalle», но злой судьбе угодно было, чтобы театр прогорел и превратился в кино… «Звонари», тоже переведенные, – все еще мусолятся в разных театрах. Более определенно обстоит дело с одноактной пьесой, которую я сделал из моей «Пещеры», и которая, по-видимому, пойдет зимою в театре «Montparnasse», но и это – улита, которая неизвестно когда доедет…[501]

Больше фейерверков, чем франков: разные интервью, 5–6 рассказов в журналах и газетах (французских), довольно колючая статья о театре в «Le Mois» и большая – «академическая» – в «Mercure de France» (вероятно, в следующей, октябрьской книге). «Блоха», переведенная на французский, уже была принята в прекрасном театре – «Pigalle», но злой судьбе угодно было, чтобы театр прогорел и превратился в кино… «Звонари», тоже переведенные, – все еще мусолятся в разных театрах. Более определенно обстоит дело с одноактной пьесой, которую я сделал из моей «Пещеры», и которая, по-видимому, пойдет зимою в театре «Montparnasse», но и это – улита, которая неизвестно когда доедет…[501]