Из интервью

В деревне к настоящему хозяину всегда относились с уважением. Об этом и в нашей картине есть. И зависело это только от того, каким способом добро нажито – трудом праведным или неправедно. Помню, в деревне Киржач, что на границе Владимирской области, где я подолгу жил в детстве и юности, раскулачили троих, было в деревне дворов 40, в основном середняки, кроме крестьянского дела, мужики плотниками и столярами-краснодеревщиками были. Так вот у тех троих – я и фамилии их до сих пор помню: Павловы, Титовы и Буровы – семьи большие были и сыновей много, и избы у них были крупные – пятистенки, до сих пор стоят, а хозяев отправили тогда в места не столь отдаленные. Только один вернулся. Так вот это были самые крепкие мужики и хозяйничали прекрасно. Их все уважали. А другая семья была бедняцкая, у них, помню, и дом-то в землю ушел, и фамилия была Спичкины, бездельники были, их жалели, но не уважали.

…Можно так и сяк рассуждать о русском крестьянине, но я одно знаю: всю жизнь, сам голодая, живя в самых некомфортных условиях, он во все времена всех нас кормил. Без кино все же прожить можно, а без хлеба нельзя, хотя и то правда, что не хлебом единым жив человек.

Я считаю, что, пока мы не решим проблемы деревни, мы никаких других проблем не решим. Единственное, с чем я не совсем согласен, – все можно решить фермерством. Конечно, я за то, чтобы рождать и учить хозяйствовать своих фермеров. Но это ведь так непросто. Потому что нужно, чтобы условия этому способствовали и соответствовали, чтобы фермеры поверили в свое будущее.

Вспоминаю одного мужика, моего друга в деревне Терехово под Рязанью, наш Кузькин тоже родом оттуда. Было это при Маленкове, когда вышло послабление по поводу личного подворья. И вот мой «Кузькин» сразу завел и корову, и овец, и свиней, и гусей, и мы вместе радовались. А на следующий год приезжаю – ничего нет. Всех, говорит, порезал; дети в городе, разве ж нам вдвоем с женой управиться, да и корма где брать?

Помню, как говорил в Киржаче со старой доброй знакомой Анной Филипповной, было это при Хрущеве, когда всем приказали кукурузу сеять. «Ну и как?» – спрашиваю. «Да как? – отвечает. – Хорошо! По 15 коп. за сотку платят». «А растет?» – спрашиваю. «Не, не ро́стет, совсем не ро́стет». Это до чего же потомственного крестьянина надо довести, чтобы он 15 коп. радовался за то, что без толку в землю зерно кидает.

Если фермер начнет страдать от того же самого, от чего страдают колхозы, – ничего не получится. Ведь даже и при чиновничьем произволе есть разные хозяева и разные колхозы. И труднее всех жизнь у хороших колхозов и хороших председателей. Разве это дело, когда у хорошего колхоза, все выполняющего, то, что произведено, берут по более низкой цене, чем у колхоза, где удои и урожаи ниже? Да еще дают миллионные дотации, чтобы он не загнулся совсем. У кого хотите отобьют охоту хорошо работать. Мы это все во время съемок под Вязниками воочию наблюдали. И это во время перестройки.