Сергей завороженно ходил по собору, пока не начался молебен по убиенным в шестьдесят втором.
Склонив голову, пытался он вызвать в памяти лицо Снегиря, но видел Сеню почему-то взрослым.
Отдельной группой стояли заплаканные пожилые женщины, и Вертоусов догадался, что это родственники погибших… Была ли среди них Шура, он не знал и, представив, какие страдания пережила она в те дни, проглотил горький комок.
Вертоусов одним из первых вышел из собора и, глядя на спускающихся по ступенькам паперти людей, убедился, что раньше ему не показалось и он действительно видит Риту Бастрыкину.
Поймав ее взгляд, он кивнул, не решаясь подойти. Всего несколько раз виделись они после того, как Сергей когда-то проводил ее домой. Но и к тем редким встречам она могла отнестить иначе, нежели он.
Вертоусов дважды, как бы случайно, оказывался рядом с нею, пока Рита сама не сказала:
— Я узнала вас, вы друг Калачева. Он, кажется, какой-то начальник.
Сергей одновременно обрадовался и опечалился… Та, о ком он всегда думал, когда скучал по Новочеркасску, не сразу узнала его. Но она же, бесхитростно упомянув, что Юрка
И теперь уже Риту (видно, такой сегодня день) Сергей не мог вспомнить такой, какой увидел впервые возле старой школы. Кажется, она всегда была лишь чуть смугловатой, упруго полной, прячущей улыбку в уголках пухлых губ.
— Вы надолго?
Сергей уклончиво ответил, что заглянул проездом.
— Очень вовремя.
— Я из тех, для кого ожидание всегда приятнее самого события.
— Я тоже из таких, — улыбнулась Рита.
У горсовета они потеряли друг друга. Сергей, не любящий бывать на митингах, отошел в сторону, на то место, где пуля достала Семена Ушкалова. Сюда он всегда наведывался, когда приезжал в город, но никогда не был в годовщину его гибели.
Поглощенный своими думами, он не слышал, что говорили выступавшие. Время неприкосновенно. И что бы ни происходило сейчас, оно не изменит того, что было…
Когда объявили минуту молчания, Сергей тихо попросил у Сени прощения… Снегирю, как и ему, было бы уже сорок четыре. И по возрасту они примерно такие же, как их родители три десятка лет назад.
Сергей вспомнил отца, скончавшегося через год после ухода на пенсию, и подумал, что если и ему столько же отмерено, то оставшиеся семнадцать лет — одно мгновение, чуть больше Сениной оборвавшейся жизни.
У белого мраморного камня только что освященного настоятелем церкви, зачитали телеграмму главы правительства России. Сергей, глядя на крест, изображенный на камне выше цифр 1962, повторил про себя: