— Иде там
— Это так, — присела поближе Мария.
— Ты вот что, — доверительно сказал Петр Петрович. — Покамесь никому… Я случайно тако-о-е обнаружил… Уляшке, оказывается, чи хахаль, чи покровитель какой писал.
Мария недоверчиво уставилась на бумаги.
— Над ими ты в обед глаза портил?
Петр Петрович зашелестел сложенным вдвое листом.
— Почерк у него, чёрта… И по смыслу не догадаешься, навроде анекдот с середины слушать. — Он немного почитал про себя, а поняв, воскликнул: — Вон чему учит. Советует собрать сход и всем миром на лодырей управу найти.
— Кто ж такие?
— Неважно. Он алкашей и ворюг для отвода глаз упоминает, а сам нежности всякие вставляет… Уляшка тебе не сказывала об этом человеке?
— Не обмолвились даже.
— О-о, — многозначительно кивнул Тягливый. — Скрывала.
— Неужто и впрямь думаешь, что у жены кто был? — мелькнул слабый интерес в глазах Марии.
— Думать мне раньше надо было… Я там, она — здесь… без присмотра.
— Без чьего ж это присмотра? Ульяна спины не разгибала, а ты, купец заморский, в год по разу наезжал.
— Я полагался на нее, — развел руками Петр Петрович. — Может, не всегда вежливым был, но до слез не доводил. И в городе скромно вел… Как иначе… В любой момент могла она или из родни кто нагрянуть… Дело даже не в том, — поправился он: — Должность ответственная… Семен ворчит, а сам того не ведает, что у продавца голова всегда должна быть свежая. Он на тракторе или комбайне заехал куда не надо, — исправим огрех. А я ошибся — история может плачевно окончиться.
— Напраслину на жену не возводи, — защищала Ульяну сестра. — Так до чего угодно можно додуматься. Ее, сердешной, нет, разъяснить некому.
Простоволосая, она показалось Тягливому очень похожей на мать… Петр Петрович невольно перевел взгляд на фотографию родителей. Но карточка была давнишняя, когда матери было не больше, чем сейчас их внуку Василию.
— Васька на побывку приедет, поласковее с ним, — умерил пыл Петр Петрович. — Дня два покохается, и ко мне отправляй.
— Ч-чего ж ты ему скажешь?