— Речистому и грамотному — тоже совет нужен.

— Не видала его здесь?.. Шалашик тут должен быть, — огляделся Петр Петрович.

— Шалашей до ентого лета скрозь было… А ныне нет.

— Может, запомнила его? Такой… характерный.

— Не припомню. Ты у сменщицы моей спроси.

— Чего уж там, — сразу угас Петр Петрович.

Из густой поросли возле ольхи выбрался телок. Протяжно мыкнув, надолго присосался к воде. Следом выскочил малый, погнал теленка обратно.

Веруня отнесла мешок в лодку, выжидательно взглянула на Тягливого.

— В отпуске, чай?

Петр Петрович вспомнил, что он сегодня должен был стоять за прилавком. Но вспомнил не с испугом, а почти равнодушно.

— Должно, завтра уеду, — не столько Веруне, сколько себе ответил он.

— А-а… Так перевезти тебя?

— Ты вот что, — спохватился Тягливый. — Лучше скажи, отчего речка наша так зовется.

— А ты не знаешь?.. Возле хутора — она ширше всего и не глыбокая. Но сунешься переходить — и дна не достанешь. Тутешние знают, где мелко, а пришлый — зайдет и воды нахлебается.

— Только поэтому? — разочаровался Петр Петрович.

— Так броды особые. В кажном — весною и в перволетье — по пояс, а ближе к осени — с головою. Где круглый год мелко и без ям — таких местов мало.

— Поблизости есть?

— Чуток левее возьми — и можешь лезть. Перейдешь — и коленок не замочишь.

— Не знал об этих тайнах, — искренне вырвалось у Тягливого.