Не отставал от Константина и генерал Беннигсен, чувствовавший себя после Фридланда не в своей тарелке.
Революции Александру не хотелось. Впрочем, как и унизительного разгрома. Он мнил себя усмирителем Европы. Остальное было ни к чему.
Совсем иные мысли терзали Наполеона. Подмяв под себя пол-Европы, теперь ему хотелось передышки; мирный союз с Россией в полной мере предоставил бы эту передышку. С Александром следовало вести тонкую и хитрую игру. А чтобы русский царь был более сговорчив, его следовало обвести вокруг пальца. Для начала – пустить пыль в глаза; зальстить так, чтобы не осталось и тени сомнения в искренности чувств французов к бывшему противнику. Умелая лесть, как докладывали дипломаты, может дать хороший результат и убедить Александра заключить мирный договор.
Поэтому, когда царь послал в штаб Наполеона князя Лобанова-Ростовского, который должен был договориться о перемирии, его встретили достаточно радушно. Бонапарт знал, чего боятся русские, – территориальных уступок, не говоря уж о финансовых компенсациях. Русские правы: за все сполна заплачено солдатской кровью. Парламентариям дали понять, что мир выгоден всем, пора прекращать ненужную и бессмысленную бойню. Именно об этом и шел разговор во французской ставке между князем Лобановым-Ростовским и маршалом Бертье, а позже – с самим Наполеоном. Одновременно те же вопросы обсуждались в беседе великого князя Константина с маршалом Мюратом.
Результат не замедлил сказаться. Уже через десять дней после сражения при Фридланде на середине Немана напротив Тильзита был сооружен деревянный плот, на котором должны были встретиться для переговоров императоры двух держав.
25 июня (7 июля) 1807 года, в 11 часов утра, от противоположных берегов Немана отчалили две лодки, сошедшиеся у плота. Наполеон вышел первым и направился встречать Александра.
– Из-за чего воюем? – обратился он к русскому императору.
– Вот именно – из-за чего? – теперь уже спросил Александр.