О голоде во Франции писали даже московские газеты: «Во многих провинциях зажиточные люди обязались выдавать каждому неимущему человеку по фунту на день хлеба».

Оставить все как есть – значит дать волю новым дантонам и робеспьерам. А это сулило только одно: барабанный бой у подмостков гильотины и окровавленная голова очередного французского монарха в руках ликующего палача…

* * *

Негласная война между двумя империями началась задолго до открытых военных действий. И даже известна дата, когда Бонапарт перешел опасную черту, за которой уже не осталось надежд на мирный исход любых переговоров.

Все произошло 15 августа 1811 года, в день рождения Наполеона. Во время торжеств в большом тронном зале Тюильрийского дворца, где Император принимал иностранных представителей, между ним и русским послом Куракиным неожиданно завязался разговор. На первый взгляд могло показаться, что Бонапарта «бриллиантовый князь» (так звали Куракина за его страсть к наградам и драгоценностям) привлек богато украшенным и расшитым золотом роскошным камзолом, однако на самом деле все получилось намного серьезнее.

Вообще, бывший российский вице-канцлер Александр Борисович Куракин находился в Париже исключительно для представительства. Истинными доверенными лицами царя Александра во Франции были советник посольства Карл Васильевич Нессельроде (будущий министр иностранных дел) и полковник Александр Иванович Чернышев (будущий военный министр), занимавшийся больше разведкой, нежели дипломатией. Однако вести беседу с хозяином Тюильрийского дворца, согласно этикету, должен был именно князь Куракин.

Два слова об этом человеке. Старый вельможа и опытный дипломат Екатерининской эпохи, в свое время князь считался лучшим другом отца действующего российского императора – Павла Петровича. Они вместе вели умные беседы, охотились и кутили. Причем император Павел в своем товарище души не чаял, называя его не иначе как «моя душа-душенька».

Но однажды с хлебосольным князем случилась, как тогда шептались, «форменная конфузия». При восшествии Павла на престол князь Куракин решил отметить такое событие роскошным балом. В назначенный день в его дворец на Английской набережной в Санкт-Петербурге съехались именитые гости: что ни гость – то известный сановник или богатый аристократ. Все ждали приезда императора.

Но, как показали дальнейшие события, увидеть в тот день царя им было не суждено. Пока князь и его гости маялись в ожидании августейшей персоны, сам император, мучимый мрачными наваждениями, расхаживал из угла в угол, меряя длинными шагами царские апартаменты. Монарха терзала единственная мысль: почему он – ИМПЕРАТОР! – должен идти на какой-то бал, если вообще никому ничего не должен?! Доведя себя почти до полного исступления, Павел наконец вызвал слугу и приказал: