Вот еще одно воспоминание – кавалерийского полковника Мишеля Комба:

«Сила атаки и стремительность преследования дали неприятелю лишь время разрушить мосты, но не позволили ему эвакуировать раненых; и эти несчастные, покинутые таким образом на жестокую смерть, лежали здесь кучами, обугленные, едва сохраняя человеческий образ, среди дымящихся развалин и пылающих балок. Многие после напрасных усилий спастись от ужасной стихии лежали на улицах, превратившись в обугленные массы, и позы их указывали на страшные муки, которые должны были предшествовать смерти. Я дрожал от ужаса при виде этого зрелища, которое никогда не исчезнет из моей памяти. Задыхаясь от дыма и жары, потрясенные этой страшной картиной, мы поспешили выбраться за город. Казалось, я оставил за собою ад».

Судя по воспоминаниям главного хирурга наполеоновской армии генерала от медицины Доминика Жана Ларрея, у французов с организацией медицинской помощи также не все обстояло блестяще. Что уж говорить о тяжелораненых из числа пленных, которые, умирая, зачастую оставались без всякой медицинской помощи, так и не дождавшись простой перевязки…

Вот что по этому поводу вспоминал старший хирург Главной квартиры 1-го армейского корпуса Франсуа Мерсье[170]: «Во всех других войнах раньше мы никогда не делали никакого различия между ранеными французами и врагами. Но на сей раз, когда мы были совершенно бессильны облегчить страдания даже своим близким, всех остальных были мы принуждены предоставлять их собственной участи. Конечно, такое отношение эгоистично, но точно так же вынужден поступать каждый, если во время кораблекрушения он видит, что не в состоянии спасти всех еще держащихся на поверхности воды; он, естественно, протянет прежде всего руку помощи своим братьям…»