Случалось, когда с обеих сторон роты и батальоны оказывались полностью выбиты. Как докладывали Кутузову, от 4-тысячной сводно-гренадерской дивизии генерала Воронцова[187] еще до окончания сражения в строю оставалось не более трехсот человек; то же произошло с французской дивизией Бонами. В русском Ширванском полку от 1300 человек личного состава уцелело 96 солдат и три офицера…

Наполеон был мрачен. Свита, теснясь позади, старалась его не тревожить. Иногда к Императору подбегали ординарцы и, получив очередные указания, вскакивали на коня и стремглав мчались прочь. Шагая в задумчивости взад и вперед, Бонапарт периодически прикладывал к глазам подзорную трубу и, внимательно всматриваясь вдаль, следил за ходом сражения.

«Солнце Аустерлица» неумолимо клонилось к закату, а победа, словно насмехаясь над ним, все ускользала и ускользала. Сегодня его доблестные солдаты дрались как никогда! И умирали геройски. Однако в сражении при Бородине все было по-другому. Даже звуки военных маршей, звучавшие за спинами солдат, вызывали разве что раздражение, не более. Бородино обернулось бойней, какую Наполеону приходилось видеть впервые. Казалось, даже мертвые русские продолжали сражаться. Не говоря уж о раненых: на раны здесь просто не обращали внимания! Раненный в руку – сражался другой; в ногу – стоял на одной; сраженный в грудь – отстреливался, пока билось сердце…

С этой неистовой армией Кутузова следовало поскорее заканчивать. Приходилось признать: здесь, на Бородинском поле, сделать это Бонапарту не удалось…

* * *

…Когда французский император сквозь подзорную трубу увидел, как его пехотинцы, ворвавшись всей массой за бруствер Курганной высоты, организовали там жестокую резню сопротивлявшихся и раненых, он впервые за последние пару часов присел на подставленный кем-то барабан. Нет, к виду крови и резни Бонапарт давно привык: за четверть века на военной службе он повидал всякое. Угнетало другое: в генеральном сражении, где русских удалось-таки как следует поколотить, все опять выходило не так. И это словечко – поколотить, – мелькнувшее вдруг в голове, не имело ничего общего с другим: разбить.

Да, русские побиты – но не разбиты. Эти бестии даже умирают с улыбкой на устах, но не бегут! Так что ни о каком разгроме пока что не могло быть и речи. Ординарцы с радостью в голосе доносят: русские пятятся к Московскому тракту… Болваны! Пятиться – не значит бежать! Отходить – еще не значит убегать…

– Ваше Величество, кавалерия Понятовского несет большие потери, – отрапортовал кто-то над ухом. – Противник бьет прямой наводкой…