Мне вспомнилась история, тоже про письмо, которую рассказывал Рихард где-то возле храма Дианы в Хофгартене: «Мне было 11 лет, и я мечтал увидеть отца. Когда я оказался в Шпандау, меня сопровождал русский директор тюрьмы – он пытался болтать со мной по-немецки и как-то дал понять, что, мол, не такое уж тут мертвое заведение, это лишь видимость, что тут – как в склепе. На самом деле, четыре страны, контролирующие тюрьму, конфликтуют между собой. В общем, после свидания с отцом я, вернувшись в интернат, написал письмо матери – она-то, понятно, после развода с ним не виделась… В общем, я написал маме и по неосторожности ляпнул – мол, я узнал, что внутри тюрьмы… и так далее. И – это было страшное потрясение – буквально через пару недель в номере одного журнала я увидел опубликованным мое письмо маме. Я долго не мог простить ей обманутое доверие. Это было просто предательство! Обиду свою я помню до сих пор. А в письмах отцу я тему матери не затрагивал – с того момента, как они развелись, никто из нас не упоминал о ней, а отец порвал ее фото. Запретных тем с отцом и так было в принципе много – во-первых, цензура. Во-вторых, он сам не горел желанием говорить с нами про Третий рейх, Гитлера, вину».
Рихард, удобно расположившись на скамейке, водил рукой по лицу, словно пытаясь стянуть с себя верхний слой кожи, как пенку с горячего молока.
– Вернемся к разводу, – настойчиво предложила я собеседнику. – Что мама делала после него?
– Жила дальше, – равнодушно бросил он.
Исчерпывающий ответ.
– А вы знали, что жена бога Бальдра, согласно «Младшей Эдде», умерла от горя, узнав, что ее любимый муж остался в царстве мертвых? – спросила я.
Рихард горько хмыкнул:
– Иногда мне кажется, что они все – отец, мать, дед – остались в царстве мертвых с Гитлером.
– Но раз ваша мама зажила полной жизнью, нашла… нового возлюбленного, то она любила жизнь.
– Наверное, – согласился Рихард как-то неуверенно, – но Гитлер и рейх по-прежнему оставались для нее лучшими воспоминаниями. И дело даже не в нацизме, а в том, что тогда она была молода и беззаботна. С момента гибели рейха на ней висела вина (от которой она, надо сказать, никогда публично не отказывалась) и четверо детей, для которых нужно было зарабатывать деньги.
– И муж, который писал лиричные письма, рассуждая о роке и своей роли в истории.