Фродо уже не помнил, как запирал люк на засов. Сейчас он лежал на спине, на полу пустого десантного отсека и тяжело дышал. Трупного смрада, который чуть не удушил его сначала, он уже не чувствовал.

Зрение приспособилось к темноте. Внутри бронетранспортер был окрашен белой, слегка све­тящейся краской. Коротышка заметил пустые места за пультами перед давно погасшими экранами. Застонав от боли, он повернулся на бок, приподнялся на локте, неуклюже расстегнул куртку, сунул руку вовнутрь и вытащил маленький, пальчиковый фонарик MagLite. Луч света разъяснил отсек. Впереди, в отсеке управления, Фродо заметил шлем водителя. Тот словно спал, опустив голову на грудь, ремень безопасности удерживал его на месте. В вырезе корзины башенки был виден только сапог и фрагмент штанины комбинезона. Что-то черное лежало пятнами на белой корзине, черное в свете фонаря, высохшие подтеки.

Фонарик дрожал, даже это небольшое усилие привело к тому, что нога отозвалась пульсацией боли, от щиколотки до самого паха. Фродо погасил фонарик, снова упал на пол.

Спасибо, старик, подумал низушок, всматриваясь в полумрак. Это который из вас? Неважно. Неважно и то, что чуточку поздно. Уже ничто его не удивляло. Так уже все устроилось в этом ёбаном мире. Мертвый лес, в котором шастают людоеды. Ёбаный белый холод. И мертвые товарищи по ору­жию, единственные, на которых он мог рассчитывать. Да, товарищи по оружию, хотя сражались они в разных армиях, по различным сторонам.

Что же за ёбаный мир, в котором полагаться можно только на мертвых. Оставалось сделать еще одно. В карманчике куртки нащупал шприц с белой крышечкой. Иглу вонзил прямо сквозь штани­ну, не мороча себе головы обеззараживанием, буквально смеясь от неожиданной свободы. И это он, который всегда заботился о гигиене, всегда избегал возможности заражения, который старался вести здоровую и безопасную жизнь. А вот теперь в этом уже не было необходимости, потому хихикал с истерической радостью, нажимая на поршень.

Вытащил еще один шприц, но сдержался. Пока что нет.

Время еще придет.

Ба-бах! Пуля отскочила от брони, отрикошетила, улетая со свистом, который был слышен даже внутри БТРа. Теперь враги уже не били очередями, только давали знать, что они вот здесь, и что ушки у них на макушке. Что они будут тут, как только он захочет выйти. Ведь когда-то выйти ему прийдется.

Фродо растянул губы в улыбке. А вот хренушки вам…

Легкое пульсирование набирало силы, делаясь все более неприятным. Низушок пошевелил­ся, и его пронзила боль.

Это я перестаю функционировать. Совершенно потерял чувство времени, отмеряемого лишь регулярными ударами пуль по корпусу. Часы остались где-то снаружи, пластиковый ремешок лопнул, наверное тогда, когда сам он сражался с рукояткой. Время теперь отмеряла дергающая боль в ноге, отзывающаяся, когда действие морфия кончалось. Ба-бах! Блин, подумал Фродо, снимая крышечку с иглы, это же сколько у них боеприпасов… Интересно, а почему они не подходят…