— Ужас какой.

— Кудряшов рассказал?

— Сосед — Лукич. Только что. Всё село на ушах стоит. Такое случается не часто, уж поверьте.

— Она одна жила?

— Именно. Зажиточная была. Бережливая, лучше сказать так. Дом Варвары обобрали, но на скорую руку. Пропали какие-то драгоценности. Но главное, она всё и обо всех знала. Это было ее главное занятие, даже призвание — знать всё и обо всех. У нее и на меня досье имелось. В голове, конечно. — Белозёрский кивнул: — Выслушал я его однажды. Жуть.

— Это могло как-то быть связанным с нашим расследованием?

— Не думаю. С чего бы? — пожал он плечами.

Позади Кирилла послышались шаркающие шаги и нервная и протяжная, как будто кого-то душили, зевота. К ним выбрел всклокоченный, с опухшим ото сна лицом Феофан Феофанович. В полосатой пижаме он смотрелся трогательно и походил на прирученного домового, с которым однажды вступили в контакт, прикормили, и теперь он стал полноправным членом семьи.

— Ты к нашей молодухе пристаешь, что ли? — как ни в чем не бывало спросил он.

Юля с улыбкой опустила глаза. Следопыт вздохнул, покачал головой.

— Нет.

— В Раздорном убийство, Феофан Феофанович, слышали? — спросила девушка.

— Да ну?!

Ученик рассказал ему в двух словах о случившемся.

— С ума сойти, — с естественностью проснувшегося зверька почесал правый бок Позолотов. — Будни села Раздорного. Не интригующее какое-то убийство. Вилами! Обыденное чересчур. Но есть и плюсы: в стиле ретро.

— Как вы можете острить по этому поводу? — осуждающе спросила Юля.

— А что я должен, с плачем двинуться по селу? — Позолотов почесал левый бок. — Пеплом голову посыпать? Завтракать будем, Кирюша? Я бы от яичницы с ветчинкой и помидорами не отказался. У тебя есть ветчинка, Кирюша? — Он исхитрился и почесал спину. — Чего застыли, молодежь?

За трапезой Юля спросила:

— А где ваше кладбище, Кирилл? В смысле, сельское?

— Хотите на экскурсию, Юля? Недалеко. Можно съездить. Я возьму ваш броневик, Феофан Феофанович? Не хочу привлекать внимание на своем мотоцикле.