– Потому что, – ответила я. – Потому что я тебя люблю.

Не важно, кто преодолел разделявшее нас расстояние, важно, что мы обнялись.

Туман свивался в сплетенные, совокупляющиеся фигуры, а мы шли по той же бесконечной тропе обратно в Гефсиманию.

Мы гонялись друг за другом во мгле, словно опять стали детьми и играли среди вересковых пустошей. Но это не были невинные игры наших прошлых «я», хотя меня не отпускали мысли о том, были ли те забавы настолько невинны. Не выдумала ли я, как наслаждалась тогда близостью Лаона? Новообретенное ли желание разожгло воспоминания о прошлом, или я всегда вспыхивала под его взглядом?

Клубы тумана завихрялись вокруг нас созвездиями спаривающихся стрекоз и кружащих птичьих пар.

Мы рассмеялись, на мгновение позабыв, где находимся.

Однако туман не забыл. Он плясал вокруг нас, ужасая пониманием наших желаний. Его клубы схлестывались все сильнее и сильнее, набегали друг на друга, словно волны.

Лаон поймал меня, и я почувствовала его дыхание на своей шее. Наши руки сплелись. Я выдохнула ему слова, которые мы оба так долго отрицали.

Глава 35. Записка на кровати

Глава 35. Записка на кровати

Вначале Он был один, хотя мне не хотелось бы думать, что Он всегда одинок. Возможно, все это – даже бесконечная, аморфная масса Начала – было слишком ново, чтобы дать заскучать. Хватало возможностей, чтобы развлечь такого барахольщика, как Он. Представляю, это было все равно, что оказаться в вечно кружащемся калейдоскопе – изменчивый фантастический пейзаж со вздымающимися, будто облака, волнами Хаоса. Я думаю обо всех этих кусочках, кружащихся, словно залитая солнцем пыль, собирающихся в рои и созвездия, образы возможностей, вероятностей, случайностей, неопределенностей.

Хотелось бы думать, что там, в древней ночи хаоса, Он мельком увидел мир и улыбнулся предстоящему приключению. Хотелось бы думать, что Он краем глаза заметил там меня.

Но что я могу знать? Возможно, сказанное ими правда, и на самом деле было ничто. Небытие бездонное, холодное, более похожее на пустоту, чем та тьма, которую мы называем ночью. Возможно, мой смертный разум не в силах исторгнуть себя настолько, чтобы постичь подобную пустоту, подобную тьму, и поэтому я рассудила, что она невозможна.

Но меня там не было, их там не было, был лишь Он.

По линии сотворения, дракон – такой же брат мне, каким когда-либо был Адам. В конце концов, мы оба сделаны из Божественной сущности.

Он видел во мне истинно равную.

Они узнают во мне создание ночи и назовут соответственно. Они узнают в нем вестника света и назовут соответственно.