– Я знаю, где видела этот почерк раньше, – с этими словами я взяла дневник Роша, полистала и поняла, что ответ очевиден. – Таким же написано здесь.

Откусив кусочек печенья, Лаон покосился на страницу:

– Сходство лишь мимолетное. С таким же успехом ты могла бы сравнить с одним из писем жены Роша. Почерк прекрасный, но весьма распространенный.

Я положила две страницы рядом и закусила губу. Он был прав. Несмотря на обилие завитков, ничего характерного в строках, написанных неизвестной рукой, не угадывалось. В детстве мы и сами тренировались выводить похожие буквы.

– И в замке, кроме тебя, меня, мистера Бенджамина и Саламандры, никого нет, – добавил Лаон.

– Вряд ли это мистер Бенджамин…

– И нет причин считать, что это не могла быть Саламандра.

Мы обменялись тревожными взглядами. Я содрогнулась и посмотрела на поднос с завтраком:

– У нас довольно неуловимая экономка. И она имеет обыкновение просто оставлять свои вещи у двери.

– В ее записках другой почерк.

Я вздохнула:

– Почему бы нам просто не спросить Мистера Бенджамина?

Это было проще сказать, чем сделать, к тому же у нас с Лаоном было на что отвлечься. Возможно, мы страшились ответов, которые мог дать наш преданный с виду гном, но оба нашли причины отложить все до полудня и погрузились в перевод очередных отрывков.

В глубине души мы не испытывали благодарности владельцу загадочного письма – кем бы тот ни был – за внесенные правки. В то, что он писал, едва верилось, но именно поэтому мы продолжали двигаться вперед.

– Не уверен, что нам стоит этим заниматься, – наконец сказал Лаон.

– Знание – не грех, – безотчетно ответила я.

Он скептически приподнял бровь:

– Древо познания добра и зла с этим бы поспорило.

– Я-то думала, тобой скорее движет то обстоятельство, что «знание» может служить эвфемизмом для иного греха.