На это Лаон беззаботно ухмыльнулся.

– И я допускаю мысль о грехе, – сказала я, – но у Библии всегда были апокрифы. Может быть, это просто еще один.

– Новый.

– Или наоборот, – возразила я. – Мы не знаем, кто это написал и почему.

Лаон отвинтил крышечку своей фляжки и сделал большой глоток. Я почуяла густой запах бренди.

– Не знаю, чего мы ожидали.

Я попыталась пожать плечами, но те болели после долгих часов кропотливой работы. Пришлось ограничиться ленивым взмахом руки.

– Я тоже не знаю.

Он издал глухой смешок:

– Это язык ангелов.

– Ты по-прежнему так думаешь?

– Не знаю, но какие еще есть варианты? – Он раздраженно откинул волосы с глаз. – Те двое, с кем мы говорили, фейри. Похоже, они думают точно так же. Но я допускаю, что те же слова написаны на ребрах морского кита. Так что, возможно, это язык китов.

– Помнишь, мне приснился Эдем и я рассказывала, что читала дерево, просто как… – я щелкнула языком.

– Да… – Он листал черновики найденного в ките текста.

Владеть таким количеством бумаги было почти роскошью. Мне вспомнились крошечные листочки, на которых мы привыкли писать.

– В том сне я была уверена, что существует язык, текущий по жилам мира. Язык, который скрепляет швы реальности. Каждую травинку, каждый листок. И, возможно, это он и есть. Язык, которым Бог сотворил мир… разве что здесь… здесь он другой. Грубее, небрежнее.

– Мы не можем этого доказать.

– Я знаю… только вот имя Бога. Тут оно особенное, или, возможно, происходит даже не из этого языка. Может быть, они заменяют его словом из санскрита… – Я глубоко вздохнула. – Но что это значит?

– Возможно, только то, что у фейри есть утраченная книга Библии. Книга апокрифов. Как ты и сказала. – Он снова глотнул из фляжки и передал ее мне. – Вот уж не думал, что когда-нибудь назову это наименьшим из откровений.

– На самом деле оно ничего нам не объясняет.