– Не могу на это ответить. Но когда думал, что заслужу венец мученика, я был готов. Я… я думал, что могу иметь значение. Думал, что сумею стать похожим на нее. Доказать. Все стало таким ясным, и я мог сделать все это, не делая всего этого. А потом решил, что уже никогда не буду иметь значения…

– Будете, мистер Бенджамин, – сказала я.

– А теперь дорога всего лишь стала длиннее. Почему я должен бояться длинной дороги?

– Она трудна, но совсем иначе.

– Итак, мисс, – уже вполне решительно произнес гном, – вы возьмете с собой Бенджамина?

– Конечно.

На смуглом лице мистера Бенджамина отразилось облегчение, и он одарил меня полной зубов улыбкой. Затем радостно подбросил шляпу и пообещал быть столь же хорошим последователем, как и любой из дюжины Христовой.

После этого я подобрала юбку и спустилась вниз.

Глава 39. Хлеб на столе

Глава 39. Хлеб на столе

В Римской Церкви это Символ веры, согласно которому в благословенной Евхаристии сущность Хлеба и Вина сводится на нет и их место занимает Плоть и Кровь Христовы. Протестанты во многом придерживаются иного мнения, и все же никто из них полностью не отрицает, что существует превращение хлеба в плоть (и, соответственно, вина в кровь) Христа; ибо они знают и подтверждают, что в Таинстве, благодаря словам и благословению Христа, состояние, употребление и назначение хлеба полностью изменяются, то есть он становится нашей мистической и священной пищей; при этом, как они утверждают и верят, истинное Тело Христа не только аллегорически и метафорически, но и на самом деле дается, на самом деле принимается достойными причастниками.

Плоть и Кровь Христа не присутствуют там телесно. Однако было бы неверно говорить: «Это всего лишь хлеб», ибо подобные слова означали бы отрицание Истинного Присутствия; и поэтому отцы отрицают, что это по-прежнему «всего лишь хлеб». Но верно сказать: «Это Тело Христово». Ибо такие слова не отрицают хлеб как мирскую субстанцию, но говорят о нем, как о божественном.

Спуск казался бесконечным.

Кожа на руках сделалась влажной от напряжения. Я цеплялась за узлы на веревке. Дыхание сбивалось, я боялась, что из-за пота на ладонях моя хватка ослабнет.

Окошко света удалялось, и меня медленно поглощала темнота. Я вспомнила, как легко карабкалась в детстве по деревьям.

Но тогда мне не приходилось забираться в неизвестное.

– Кэти! – раздался где-то далеко внизу голос Лаона.

Я слишком запыхалась, чтобы ответить.

Хотя я подернула юбку, она все равно спуталась, но мне ничего не оставалось, кроме как продолжать спуск. Я никак не могла поправить одежду.