А вот Морван догадался, каков был план: смерть Эрвана послужила бы дымовой завесой, чтобы исчезнуть, – чего уж лучше, чем кончина француза, чтобы отвлечь все внимание. Что до тутси, им оставалось бы списать эти бабки на «прибыли и убытки». Тварь черномазая… «Искусство морочить голову» еще должно быть написано каким-нибудь Сунь Цзы[77] африканского рóзлива.

– А «Вентимилья»?

– Она не стала ждать.

Морван свирепо рассмеялся:

– Ну что ж, птенчик мой, тебе повезло, что я еду тебя подобрать.

– Что?

– А ты думал, что я дам тебя слопать этим дикарям?

– Не надо мне этого геморроя. Я позвонил Понтуазо, руководителю штаба MONUSCO в Лубумбаши. Меня перебросят в столицу через несколько часов.

Неглупо: в джунглях Катанги силы ООН, несмотря на то что им платили миллионы, лишь бы не дергались, оставались единственной данностью, которой можно довериться. Морван видел квебекца всего один раз: парень, вырубленный, как сейф, с физиономией, слепленной из рисовой молочной каши, и болтающий на каком-то тарабарском наречии. Совершенно невозможно понять, чего он стоит: придется судить по делам.

Продолжая размышлять, он любовался пейзажем. Лодка разрезала волны, образуя два пенных золотистых крыла по обе стороны форштевня. Всю ночь он ждал этого момента: восхода солнца. Насколько хватало глаз, джунгли потрескивали, осыпанные феерической золотой пыльцой.

– Когда они явятся?

– Утром. На вертушке. Они должны позвонить.

Понтуазо не возьмет «пуму»[78] – слишком тяжелый и шумный, ни «апаш» или «тигр» – слишком агрессивные. Скорее уж «дофин», который придаст их вылазке вид спасательной операции на воде. В любом случае это дорого обойдется одному несчастному мудаку, имевшему глупость сунуться в зону военного конфликта. Не считая того, что какой-нибудь псих с гранатометом может принять их за подходящую цель, – на земле Катанги возможны любые перепады настроения.

– Куда именно ты забился?

– В пень.

Морван прыснул – не стоит пренебрегать маленькими радостями, когда имеешь дело с африканским чувством юмора.

– Вот и не дергайся. Я буду в Лонтано ближе к полудню.

– Папа, я ценю твои усилия, но можешь возвращаться, откуда пришел.

– Не думаю, что ты сейчас в том положении, чтобы спорить.