Кристина больше не протестовала. Саша сразу почувствовала себя увереннее. Она вглядывалась в горящий пепел сигареты и заявила:

— Я не все понимаю. Если я должна помочь следствию, то тебе не следует скрывать от меня данные.

— А я и не собираюсь, — парировала Кристина, но продолжала молчать.

— Значит, может, сейчас? Или подождем следующего убийства? — Саша сделала паузу. — Зачем ты дала мне этот адрес?

Романовская пожала плечами.

— Мне стало жаль тебя.

— И только?

— А этого мало?

Кристина подошла к книжной полке. Вынула «Дерево — мое хобби», сунула назад, потом «Технология производства древесноволокнистых плит». Сдула с нее пыль. Открыла. И сразу начала зевать.

— Знаешь, зачем я здесь? — Она оглянулась на Залусскую и, не дожидаясь ответа, добавила, размахивая книжкой: — Мой дядя был инженером по деревообработке на местной пилораме и доморощенным изобретателем. Именно он сконструировал первый профессиональный деревообрабатывающий станок. Его портрет висит в золотой рамке в холле городской управы. Он стоит там, рядом со своим станком, гордый собой. В то время Бондарук, младше его на десять лет, был уже управляющим сушильного цеха. Тетя была библиотекарем в Доме культуры «Лесник», организовала клуб для пожилых людей, зимний лагерь для детей здешних работников. Они оба работали по четырнадцать часов в день, шесть дней в неделю. Заработали то, что видишь. Большинство этих книг появилось с распродаж списанной литературы, которую никто не покупал. Тетя покупала их за один-два злотых.

Саша слушала терпеливо, не перебивая.

— Не помню, в каком году, но я еще училась в школе, мама не знала, чем меня занять на зимних каникулах. Она привезла меня к двоюродной сестре. Отца я почти не помню. Родители развелись, когда мне было восемь лет, и он навещал нас только первое время. Собственно, он приезжал только затем, чтобы торговаться по поводу уменьшения алиментов. На прощание он всегда что-нибудь покупал нам с братом в киоске. Я становилась перед витриной и рассматривала то барахло, которое в те времена там продавалось. Отец покупал нам все, что мы хотели. Брелок, блокнотик, цветные карандаши, фонарик. Благодетель. Но тогда мне было необходимо общение с ним. До сих пор люблю рассматривать витрины киосков. Не важно. — Она махнула рукой. С Джа-Джой мы познакомились как раз в этом зимнем лагере. Мне было одиннадцать. Пшемеку пятнадцать. В таком возрасте это огромная разница, пропасть. Сначала я не переносила его. Он отвечал мне взаимностью. Все, что сейчас меня в нем бесит, раздражало уже тогда. Хвастовство, поверхностность, невнимание к мнению других. Отшучивание вместо серьезных разговоров. Мало читает. По правде говоря, кроме «Спортивного обозрения» и журнала «Полиция» — ничего. Только спорт по телику, качалка, анекдоты про блондинок.