Так получилось, что я стала приезжать сюда каждый год. Меня не пугали тринадцать часов в поезде и автобусе, потому что машины у нас не было. Я сама просилась в эту дыру на каникулы, зимние и летние. Мне был симпатичен парень, который знает, чего хочет. Уже тогда он планировал стать адвокатом. Позже, не поступив ни на один из юридических факультетов в Польше, он очень быстро изменил свои мечты. Я восхищалась им. Теперь он хотел стать милиционером или солдатом. Мечтал попасть в спецотряд, но тогда еще не было группы оперативного реагирования.

Я же была полна комплексов и ничего сама о себе не знала. Я просто верила, что любовь спасет меня и, кажется, искала копию отца. Хотела, чтобы кто-нибудь взял на себя ответственность за мою жизнь и распланировал ее. В восемнадцать лет я забеременела. Поженились мы через год после рождения Блажея. Мне не хотелось быть с животом на свадебных фотографиях. Позже — стала не нужна и сама свадьба. Перспектива провести всю жизнь на кухне и с пылесосом в руках была для меня малопривлекательной, но родители стеснялись незаконнорожденного ребенка. Надо было как-то это скрыть. Все было решено за меня, поэтому я и осталась здесь. Даже прожив в Хайнувке столько лет, для местных я все равно навсегда останусь приезжей из Валбжиха. Чужой, считающей себя здешней. Я никогда не стану «своей». Тебе следует знать, что здесь нет разделения на православных, католиков или даже иудеев, мусульман. Есть только свои и чужие. Я чужая, потому что прах моих предков лежит в другой земле.

— Интересно, — произнесла Саша. — Но как это все связано с нашим делом?

— Бондарук — очень значительная фигура в этом городе на протяжении многих лет. Я наблюдаю за ним уже сорок пятый год. Это много.

— Согласна.

— Я помню все связанные с ним истории. Понятно, что многие из них — это сплетни и домыслы, потому что никому ни разу не удалось предъявить ему обвинение. Никто и не пытался этого сделать. Никто не решился бросить вызов городскому чудовищу. В каждом маленьком городке имеется свой такой. Все жили за его счет, оберегали и защищали, как кормильца. Это слова, сказанные моим бывшим боссом, когда я пыталась раздуть скандал по делу Ларисы, а потом Мариолы. Но неофициально всем известно, что это он убил своих жен.

— Что? — переспросила шокированная Саша.

— Это были так называемые гражданские жены, — уточнила Романовская и улыбнулась. — Да-да. Насколько мне известно, погибли поочередно: Ларису неизвестный застрелил на Белостокском шоссе; Мариола в один прекрасный день взяла на работе отгул, уехала и не вернулась, а теперь Ивона — ее похитили в лесу. Тел нет. Поэтому ни одно из дел не дошло до суда. Что я говорю! Ни по одному из дел даже не были выдвинуты обвинения. Каждый раз проводилось расследование, приезжали люди из Белостока, город сотрясался от догадок и сплетен. Были и следы, как, например, в случае Ларисы, потому что Бондарук тоже был ранен в этой перестрелке. Психиатрическая больница, лечение и, наконец, автомобиль.