Ей давно предвещали, что она будет, как ее тёзка — Лариса Гениуш, — эмиграционным политиком. А вот поэтом — никогда, во имя счастья всех народов. Она пыталась писать, но так коряво, что сам писатель Сократ Янович попросил, чтобы она занялась тем, что у нее получается лучше всего: помощью эмигрантам, поддержкой, организацией гуманитарной помощи. Ей польстил этот комплимент, который, в принципе, был завуалированной критикой. Но Петр знал, что она охоча до комплиментов, и иногда даже думал, что ею движет не жажда независимости, а обычное пустозвонство. Желание быть замеченной. Все равно кем. В сером белорусском обществе у нее бы не было шансов показать себя. Там таким разноцветным птицам попросту подрезали крылья, только потому что они хотели летать.

— Поверни сюда, — сказала она.

Петр не сразу выполнил просьбу, хоть и не удивился. Еще утром она утверждала, что спешит на поезд. Чтобы сегодня ночью добраться до Минска, ей надо было быть на вокзале в Белостоке к пяти вечера. Тем временем, вместо того, чтобы собираться, Лариса ходила туда-сюда, перебирала тряпки, переодевалась, рвала фотографии, искала вырезки из газет. Похоже, она не спешила. Наконец вынесла чемодан, но тот был таким легким, словно Лариса везла на родину только воздух и горсть земли. Бутылка водки и конфеты для ее родителей, которые Петр передал через нее будущим родственникам, грохотали внутри, будто кроме них там больше ничего не было.

Она оставила Петру доверенности фонда и копии документов ее и сына, что делала всегда, даже перед короткими поездками. На случай, если она вдруг резко, неожиданно пропадет, будет похищена тайными агентами. Эта идея фикс со временем только усиливалась. Петра сначала беспокоила ее вера в заговор, но впоследствии он просто привык. Почти каждый гражданин бывшего СССР страдал этим синдромом. Потом, во время утреннего кофе, она так обнимала Фиона, словно должна была умереть, никогда не вернуться. Петр даже не подозревал, что она способна на такую сердечность. Он правильно почувствовал подвох. Но пустой чемодан взял и положил в багажник. Она, сморщившись, смотрела на старый «полонез», в котором уже на выезде из города закипела в радиаторе вода. Петр засучил рукава, поднял капот и устранил неисправность. Им пришлось подождать, чтобы радиатор остыл, и Лариса не преминула высказать Бондаруку, что мужчина с его статусом, «сам-пан-босс-отец-директор», как она его прозвала, если бы был «русский», уже давно купил бы себе «мерседес». Он ничего не ответил, лишь слегка улыбнулся в усы. Он уже месяц ждал заказанный новейший «очкарик» класса Е, следующую модель культового «бенца». Когда продавец в салоне показал ему фото этой модели, Петр сразу загорелся. Он уже представлял себе Ларисину мину, когда она увидит эти двойные фары и плавные линии кузова.