— Ну и правильно, — заявил Петр. — А что с Треблинкой? Она подтвердила, что он был там надзирателем, или нет?

— Она почти не помнит его. Он исчез в сорок третьем, оставил их без средств к существованию и появился после войны. Поселился тут. — Она показала на разваливающуюся халупу. — Якобы он рассказывал людям, что работал в гитлеровском лагере, но как все было на самом деле, никто не знает. В восемьдесят шестом году он явился, чтобы поговорить с Ольгой, но она не впустила его на порог. Он был пьяный.

— Ты приехала сюда, чтобы рассказать мне все это? — недоумевал Петр. — Почему мы не едем на вокзал?

— Ах, как тебе не терпится от меня избавиться, — сказала она. — Не выйдет.

Она толкнула калитку и вошла во двор, по пояс заросший ежевикой. Петр пытался остановить Ларису, чтобы она не порвала себе плащ, но, пройдя около метра, понял, что дальше кусты выкорчеваны и есть небольшая тропа.

— Марчук умер месяц назад в больнице под Белостоком, — негромко сказала Лариса.

— И слава богу, — прошептал Петр. — Больше ни одного поляка или еврея не прикончит.

— Он так и не признался. — Она повернулась к нему. — Не ответил ни на один вопрос о Треблинке, эсэсовцах, Демьянюке. Оставался тверд до самого конца. Но рассказал кое-что пану Кшиштофу. Кое-что, что должно быть тебе интересно, потому что касается твоего происхождения, истории твоей семьи и того, кто ты сам. Какую память предков несешь в своих генах. Думаю, что тебе следует об этом знать, дорогой «пан-босс-отец-директор».

Петр дернул ее за руку.

— Ты с ума сошла?

— Подожди, сейчас он придет. Не устраивай сцен.

— Могла бы и предупредить. Всю дорогу поешь мне рок-песенки, а теперь…

Он замолчал, потому что к хате вышел мужчина его возраста с лисьим лицом. Худощавый, в косоворотке, застегнутой по-крестьянски, на три пуговицы, расклешенной и не заправленной в штаны. На поясе у него был повязан свитер с погонами. На носу очки, а в руке полотняная сумка, из которой выглядывала бутылка молока.

— Петр Бондарук? — Он отряхнул штаны от опилок и муравьев. Должно быть, сидел на пне, пока ждал их. Скорей всего, слышал и часть их разговора. Мужичок протянул мягкую кисть. — А может, я должен обращаться к вам как к Петру Станиславовичу Галчинскому? Вам не показалось странным, почему Анеля, а тем более отец — Сташек, носили девичью фамилию дальней родственницы, Анастасии Бонды? Можно сказать, чужого вам человека. Бондарук — украинский вариант этой фамилии. Не более чем псевдоним, кличка, согласно тюремной номенклатуре, «-ук» же — это только этническая идентификация.