Он достал мобильник Габриэля из кармана своего халата и включил прослушивание сообщения Поля: «Я в гостинице „Нептун“ в Берк-сюр-Мер. Перезвони мне, даже в три ночи. Твое молчание начинает всерьез меня беспокоить».

– Гостиница «Нептун»… Когда я закончу с тобой, то поеду убить твоего коллегу. Потом твою старую мать. Я вскипячу кастрюлю воды и вылью ей в лицо. А затем переломаю кости рук и ног…

Габриэль хотел броситься на него, но человек увернулся на манер матадора. Он убрал телефон и отправился в угол помещения. Его голос терялся в пустоте. Напрасно Габриэль боролся с путами, раздирая себе кожу, они были стянуты слишком крепко.

– Я вернусь сюда закончить работу. Нужно как минимум десяток часов, чтобы кислота по-настоящему все растворила, до последнего грамма. Триста литров кислоты на одно тело, это наилучшая дозировка, поверь моему опыту. Я налил тысячу в цистерну, это ровно две бочки. За глаза хватит, чтобы превратить в кашу и тебя тоже.

Человек снова появился с двумя большими пустыми канистрами и поставил их рядом с цистерной:

– У нас это называется «убийство без трупов». Ни тела, ни малейшей возможности обнаружить кого бы то ни было. Они превращаются в… – Он помахал рукой в воздухе. – Пфффф…

Он остановился перед Габриэлем и достал револьвер. Габриэль узнал старый пистолет Макарова. Русский пистолет.

– Хорошая пушка, верно? Ее не отследить, она нигде не числится. Осторожность… И фальшивые номерные знаки. У меня их полон багажник. При мне ни документов, ни телефона. Неизвестный, фантом. Никто не знает, кто я, никто не может добраться до первоисточников. А если найдется слишком любопытный – бум! Жизнь легка, товарищ.

Он долго ходил туда-обратно, складывая в штабеля пустые резервуары.

– Самая потрясная штука с кислотой в том, что она не разъедает пластик. На тело шесть канистр. Открываешь кран и наполняешь их одну за другой. Потом выливаешь их где-нибудь, то там, то сям, в сточные желоба, в реки, даже в клозеты. Вот там ты и закончишь. Сольешься с подземным дерьмом, как какое-нибудь сраное удобрение.

Габриэль почувствовал, что у него подгибаются ноги. Только натянутая цепь не давала ему рухнуть. Он представил себе Жюли, Матильду и многих других, испарившихся навсегда, стертых с лица планеты этим психом.

– Ты все равно меня прикончишь, так скажи, по крайней мере, что ты сделал с моей дочерью.

Русский его словно не слушал, сосредоточившись на своих манипуляциях, чтобы опустить крюк лебедки между Габриэлем и цистерной. Потом вернулся с новой веревкой.

– Вряд ли тебя это утешит, но я ничего ей не сделал, – ответил он, щурясь от ядовитых испарений. – Я всего лишь курьер. А твоя дочь была лишь специальной посылкой, которую я доставил получателю. В остальном ею занимались другие, и я не в курсе. Это их секреты, сечешь? Но есть у меня сильное подозрение, что она протянула недолго.