Первый — начальник штаба. Он сегодня утром проводил «развод» постовых и теперь горел желанием что-то сообщить.

Второй был врачом-экспертом, который только поздно вечером закончил вскрытие тела Валентины Бауэр…

Оба они вошли к Фишеру одновременно и теперь неприязненно косились друг на друга, и капитан заметил это. «Замечательно, — решил он. — Значит, оба имеют что-то интересное сказать». Он улыбнулся скупо, отчего прорезавшие лицо глубокие морщины превратились просто в шрамы, пересекавшие щеки и лоб.

— Садитесь оба, — сказал он радушно. — Все равно от своих секретов нет.

— Так вот, — начал начальник штаба. — Я сегодня на разводе показал, как вы просили, фотографии мертвых голов… Я их каждое утро показываю постовым, на предмет опознания.

Фишер кивнул. Фотографии были не слишком качественные, да и мертвая полуразложившаяся голова вряд ли могла быть узнана кем-то. Ведь если даже кто-то и видел эту женщину, он видел ее живой…

Надежда все же, хоть и маленькая, но была, и поэтому Фишер настаивал на том, чтобы на каждом разводе демонстрировались эти фотографии.

— Противно мне, — возражал начальник штаба каждый раз. — Мерзко в руках держать.

— Надо, — настаивал Фишер. — Я вас очень прошу. Это же одна минута, что вам стоит.

— Да я и так делаю, Макс Рудольфович, — отвечал начальник штаба с досадой. — Каждое утро, как вурдалак какой, трясу этими фотографиями перед носом у людей. А им на дежурство заступать. Я им настроение порчу с утра. Они теперь как видят меня, сразу смеются. Говорят: «Вот капитан Смирнов идет, фотографии мертвецов несет…» Главное, это бессмысленно. Никто никого не узнал. А число фотографий только растет и растет. Я даже скоро, наверное, папку заведу специальную…

Теперь же лицо Смирнова сияло, и он выглядел победителем.

— Так вот, — продолжал он. — Сегодня на разводе сержант Гусаров опознал вот ее, — и Смирнов кинул на стол Фишеру фотографию последней головы, которая была найдена только вчера.

— Ну да? — не поверил Фишер, — Это удача. Где он?

— Кто — убийца? Не знаю, дома сидит, наверное, — засмеялся весельчак Смирнов.

— Нет, этот сержант… Как его?

— Гусаров, — подсказал начальник штаба. — У меня сидит. Вас дожидается.

Сержант Гусаров оказался здоровенным молодым парнем с внешностью дурака и деревенского ловеласа. Его глупые черные глаза дополнялись глупыми же щегольскими усиками, закрученными наверх, как у парикмахера начала века. Внешность у него была молодцеватая и вызывающая. «Привык там на вокзале перед приезжими красотками выступать петухом, — подумал Фишер. — Этакий гусь…»