Подошел Владимир. Он рассуждал сам с собой и пожимал плечами. Перешел через дорожку, влез в пикап, достал лопату и заступ. К Дутру внезапно вернулись силы. Он кубарем скатился со ступенек и добежал до фургона Одетты.

— Ты, ведь ты…

— Да, я.

Одетта сидела на краю кровати и держала за руку лежащую на кровати Грету. Дутр на цыпочках подошел к кровати.

— Тшш, — прошептала Одетта, — она держится очень мужественно, она, конечно, убита. Как может быть иначе?

— Никак! Она спит?

— Нет.

— Ты спрашивала ее?

— Спрашивала, она сказала, что Хильда чувствовала себя очень несчастной.

— Почему?

— А я бы на твоем месте не спрашивала.

Грета открыла глаза, посмотрела на Дутра и залилась слезами. Дутр позвал Одетту вглубь фургона.

— Мы не можем просто так похоронить Хильду… Я не знаю, что делают в таких случаях… но, наверное, нужно известить власти, полицию…

Одетта, подняв голову, смотрела снизу вверх на его шевелящиеся губы. Казалось, она чего-то ждет.

— Ты хочешь, чтобы она лежала там? — наконец тихо спросила она. — Хочешь, чтобы полиция нас допрашивала?

— Полиция подтвердит самоубийство. О чем ей расспрашивать?

— А ты объяснишь ей, что девушек было две и одну из них мы прятали… К тому же мы нашли необыкновенно оригинальный способ, чтобы сообщить об этом полиции, ты не находишь? А что, если у полиции возникнут те же соображения, что и у Владимира? Если полиция заподозрит всех нас?

— Но это же смешно!

— Смешно. Но вполне возможно. Пойми раз и навсегда: одну из девушек мы прятали, этого достаточно, чтобы мы уже были на подозрении.

— Хорошо, предположим.