Он схватился за голову и уже больше не двигался, впав в полуобморочное состояние, похожее на сон. Одетта легонько встряхнула его.

— Все готово. Идем быстрее.

Он вышел и увидел самую прекрасную ночь — ночь, какой не увидеть больше никогда в жизни. Владимир ждал их возле фургона. На руках у него покоилось завернутое в простыни тело Хильды, завернутое так старательно и аккуратно, что оно казалось большим белым свертком и в нем не было ничего мрачного и пугающего. Одетта взяла заступ и лопату. Дутр поддерживал Грету, которая, механически переставляя ноги, позволяла себя вести, словно была слепой. Они шли друг за другом под мохнатыми соснами, облитые необыкновенным, сказочным лунным светом. Вот и лужайка, и прямо над головой у них засверкали крупные гроздья, букеты звезд, тоже пахнущие смолой и полевыми цветами. И опять тени мохнатых сосен, сотни причудливых рисунков ложатся на спину Владимира, оплетают Одетту, закрывают сеткой бледное лицо Греты. Тропинка свернула, справа от долины белела молочная пена горных вершин, а в ее мглистой глубине, похожей на душистую ночь, потихоньку лепетал ручей — бегучая живая вода. Дутру казалось, что он идет на волшебное свидание. Освободившись от самого себя, он освободился и от усталости. Он все крепче обнимал Грету, прижимая ее к себе все теснее, — в эту ночь она принадлежала ему, принадлежала так, как никогда больше не будет принадлежать. Но не оставляло его и чувство боли; болела не плоть, изнемогал разум. С ним случилось что-то странное, он словно бы потерял память, упала пелена и спрятала от него прошлое, спрятала все, что с ним происходило, и даже причину их необычайного бдения. Он был телесно счастлив, впивая всеми своими порами сладкий яд сладострастия. И вместе с тем влажные всхлипы ручейка будили в нем желание плакать.

— Дальше идти? — спросил Владимир.

— Как можно дальше, — отозвалась Одетта.

Они вошли в густой подлесок, луна пригоршнями рассыпала по кустам серебряные монетки. Владимир остановился передохнуть. Одетта поковыряла носком землю и покачала головой:

— Ниже копать будет легче.

Сквозь ветки они видели дремлющие в ручье камни и мерцающую звездами воду. Лес манил светлыми ночными пещерами и извилистыми тропками, занавешенными, словно пеленами тумана, меркнущим лунным светом.

— Здесь! — сказала Одетта.

Они остановились на берегу ручья, и Одетта сама выбрала место и сама, словно рачительный садовник, наметила лопатой очертания могилы. Владимир молча принялся копать. Дутр хотел помочь ему и копать тоже.

— Оставь, — сказала Одетта. — Все равно не умеешь.