— Мне нравится… А вот ей?

— Грете?

— Согласится ли она, чтобы…

— Закрывать-то будут тебя, а не ее!

— А если ей придется закрывать крышку… даже если крышку будешь закрывать ты, я думаю, она не согласится.

— Смешно! Она же знает, что с тобой ничего не случится.

Дутр понизил голос.

— В фургоне тоже ничего не могло случиться… Подожди! Дай мне сказать. Попробуй сама, понаблюдай за ней незаметно. Увидишь, как у нее дрожат руки и как она смотрит… Она запугана. Если заговорить с ней, она вздрагивает. Нет, она ни за что не притронется к столику, к шляпе, а уж тем более к корзине. Она убеждена, что ее сестру погубил какой-то фокус.

— Фокус?

— Да, уверяю тебя. Хотя мои слова кажутся тебе глупостью. Именно фокус. Или, если хочешь, она попала в ловушку.

— Это она тебе так сказала?

— Нет. Но я же вижу.

— В ловушку? Но должен же быть кто-то, кто ее расставил! Дутр тщательно растер носком туфли окурок.

— Знаешь, — сказал он, — так далеко она не заглядывает.

— А ты? Ты ведь заглядываешь?

— Я-то…

Пьер повернулся на каблуках и подошел к Грете, которая стояла в кулисах возле столба, обмотанного веревкой, похожей на канат парусника.

— Вы идете, дорогая? Мы уходим, — сказал он.

Грета смотрела на него как затравленный зверек. Он нежно взял ее за руку.

— Секундочку, — сказала Одетта, — Мне не слишком нравится ваша манера поведения. Hast du wirklich Angst? Woher hast du Angst? Du glaubst, deine Schwester wurde umgebracht?[15]