Первая машина тронулась с места, за ней вторая. Когда Сэм подъехал к блокпосту, Грёбке продолжил:

— Я не сужу вас за ваши деяния. Я могу осуждать ваше правительство, но не вас. Мы с вами похожи. Наши страны. Наши империи покоятся на горбах наших народов. У нас свои судьбы. Даже символика у нас одинаковая. Орлы, да? А наш Фюрер, он настолько восхищается вашей промышленностью, что даже его личный поезд называется «Америка». Американский орёл, для обеих стран, так похоже.

Сэм продолжал молчать.

— Итак, наши страны столь же похожи, как мы с вами. Так, что проявите немного уважения, ja?

Военный полицейский махнул рукой, и Сэм рванул с места столь резво, что едва не проехал ему по ногам.

* * *

Когда Сэм и Грёбке шли по направлению к отелю «Рокинхэм», немец закурил сигарету при помощи позолоченной зажигалки и произнёс:

— Обожаю ваш табак, знаете ли. Вы и представить не можете, что приходится курить дома — уличные самокрутки, всякий левак из Франции и Турции. Хорошо, что наши страны подружились, да?

— На последнее не рассчитывайте, — сказал Сэм. — Лонгу доверять нельзя. Также, мы помним, как Гитлер обошёлся со Сталиным. Мирное соглашение в 39-м, вторжение в 41-м.

— Значит, считаете, что нет чести среди воров, да?

— Всё говорит именно об этом.

Поднявшись по гранитным ступеням отеля, и показав военным полицейским полицейское удостоверение, Сэм задумался над словами Грёбке.

Он им нужен.

ФБР и гестапо.

И департаменту полиции Портсмута. Его собственный босс в парадной форме полковника Национальной гвардии приехал — или был прислан? — чтобы забрать Сэма из Бёрдика.

Зачем? Для чего он им понадобился?

По пути в переполненное людьми фойе гостиницы Грёбке убрал удостоверение.

— Вот, как, значит? Бумаги и записи, вот с чем нам придётся работать, — заметил он.

Бумаги.