Пораскинь я мозгами, мог бы поискать покупателя на темной стороне луны. Сказал бы, что работы Шандро остались у меня со студенческих времен, что они ранние, забытые, пролежали в подвале двадцать лет. Купили бы со скидкой, знатоков на луне хватает. Но нет, мне нужны были цветы и поцелуи, как дебютантке на провинциальном балу. Мне нужна была слава, которую он мне задолжал.

В феврале, когда Варгас отправила холсты обратно на грузовом такси, я понял, что просчитался. Стоило поставить мою подпись, как публика сплюнула и отвернулась. Подпись – это страховка, закладная квитанция, практически вексель. Бодрийяр оказался прав! Ценность переносится с момента красоты на уникальность художника и его жеста. Сказано, как хлыстом ударено.

Прошло недели две, я затеял уборку в студии, нашел рамы, которые еще в ноябре прислали из галереи, и отставил в сторону, чтобы предложить их старьевщику. От худого должника хоть мешок мякины. Портрет славянки я решил оставить, на него могли найтись покупатели. Остальные семь холстов, жалкие, заклейменные моей подписью, будто браганские овцы, стояли у стены. Они провисели в железном зале всю неделю, и – ни одного красного кружка, ни одной доброжелательной строчки! А ведь это лучшее, что сделал Понти, в этой серии он прыгнул выше своей головы.

Я свернул работы в рулон, завернул в старое покрывало и обвязал проволокой, чтобы снести в подвал. Потом я стал думать, как бы половчее спустить громоздкий рулон по узким ступенькам, прикидывал так и этак, и вдруг хлопнул себя по коленям и засмеялся.

Я понял, что сделаю с этим стадом. Зачем пропадать такому добротному холсту, правда, Шандро? Я сделаю с ними то же, что ты сделал с моим видом на колокольню Клеригуш, примерно четверть века тому назад. Помнишь, старичок, как ты шлепал синие кляксы, будто куски торфа, будто начинку из сливового пирога, будто пощечины – хлесь! хлесь!

А потом сказал, что купишь мне холст.

Иван

Уборщица, стоявшая под дверью с ведром, ткнула пальцем в табличку feminino и прогремела внутрь, где ее ожидала корзина мокрых бумажных полотенец. Я вышел в зал «Макдоналдса», жирный запах еды стоял там, как дым над пожарищем, но я даже бургера купить не мог. Гудящий голод заполнил мне голову, я быстро вышел на бульвар и вдохнул осеннюю горечь и бензин.

Сегодня шестое ноября, среда. Значит, я закончу десятого января, вечером. Как писал один русский писатель своей жене, играть надо много времени, много дней, довольствуясь малым и не бросаясь насильно на шанс!

Я бросился в воду, как китайский божок Куй-син, только у божка было ужасное лицо, а я хорош, как кукурузный початок, если верить девчонке с портового склада. Теперь на моем лице ровно блестят непроницаемые покерные глаза, будто две бойницы в стене крепости, эти глаза я заработал в царстве мертвых, сегодня я их испробую на деле, во время осады.