В голове у Радина шумело, будто от начинающейся простуды, в глазах стояли слезы. Несколько раз он пытался встать, но оставался на полу, прислонившись к перегородке, сколоченной из занозистых досок. За перегородкой была кухня, а за кухней – дверь на свободу, в чистые синие сумерки Матозиньоша.
Телефонный экран погас, теперь единственным источником света были щели между ставнями, звук тоже проникал оттуда, еле слышные молоточки челесты, шум начавшегося наконец дождя. Чуть позже он различил еще один звук: поскрипывание маятника в настенных часах. Циферблат был едва различим на белой стене, но цепи и маятник размеренно поблескивали латунью.
Сколько я так просидел, час или два? И что теперь делать? Вопросы входили в его сознание медленно, под мягкий скрип маятника, и выходили так же медленно, будто позолоченные апостолы в пражских курантах. Первым вышел святой Иаков с палкой, за ним Матвей с топором и Фаддей с палицей, а потом Варфоломей с ножом.
Почему я ничего не чувствую, кроме тошноты и слабости? Разве я не должен сожалеть о смерти этого человека? Сейчас возьму тряпку, вытру дверные ручки, выберусь через задний двор, дойду до автомата на станции и позвоню в участок. Радин поднялся, направился к двери, споткнулся, ушиб колено об угол какого-то ящика и сел на него, пытаясь собраться с мыслями.
И что я им скажу? Я лучший подозреваемый из всех возможных. Я был в доме Понти, преследовал его жену, а теперь разыскал его здесь. Тьягу мне не поможет, для него я чужак, недоумок с поддельной визиткой. Срок будет длинным, здесь не любят иностранцев, убивающих португальцев на португальской земле.
Позвоню в галерею, пусть Варгас приезжает и сама говорит с полицейскими. Нет, лучше позвонить Салданье! Во-первых, он местный, во-вторых, он ловкий и сметливый журналист. В отличие от всех остальных, он знает, что в этой истории я – случайный человек, попутчик из поезда. Он скажет мне, что делать.
Радин нашел номер попутчика в истории звонков и нажал на кнопку вызова. Телефон издал тихий, но пронзительный звук, которого он раньше не слышал. Это было похоже на звон осы, бьющейся о стекло. Радин прислушался, задержав дыхание и понял, что из динамика доносятся только гудки, а звон существует сам по себе.
Он поднялся и пошел на звук, перебирая руками по стене. Сумерки уже спустились, и свет между ставнями погас. Он обошел студию по кругу, вернулся к столу и остановился у кресла с мертвецом. Сомнений не было, Понти звенел, будто гнездо, набитое осами.
Радин склонился над ним и провел руками по свитеру, содрогаясь от мысли, что может наткнуться на кровь. Телефон оказался в кармане джинсов, ему пришлось повернуть мертвеца, чтобы добраться до заднего кармана. Он почувствовал тяжесть смерти, ощутил ее холод, но крови нигде не увидел. Телефон был допотопный, с черной крышкой, которую нужно было подцепить ногтем. На экране телефона светился его собственный номер. Над номером было написано