Сразу стало легче.

До начала банкета оставалось чуть меньше часа.

3

3

Потом, когда все кончилось, я спрашивал себя, все ли сделал правильно, потому что предугадать каждую деталь, недооценить последствия, которые могли бы возникнуть в результате моих действий, было бы крайне опасно. Но по всему выходило, что Бог в тот уходящий вечер старого, тысяча девятьсот девяносто пятого года был на нашей стороне. Все обошлось.

Начался банкет с опозданием, да это и немудрено. Люди собирались медленно, как бы неохотно, словно это был не праздничный вечер, посвященный встрече Нового года, а профсоюзное собрание, присутствие на котором нужно, но обременяет.

Когда все, или почти все, наконец-то собрались, Туровский внимательно осмотрел участников вечера и спросил:

— Ну что, можно начинать? Если не ошибаюсь, все в сборе.

— Прищипенко нет, — подал кто-то голос, но кто именно, мне разобрать не удалось.

— Вряд ли он придет, — тихо сказала сидевшая недалеко от нас с Рябининой Вероника. — Я видела его часа полтора назад. Он был пьян в стельку. Спит, наверное.

Вячеслав Сергеевич возразил ей:

— Не думаю, мамочка, что он может пропустить такой стол. Это не похоже на него, равно как и на любого другого народного избранника.

Стол действительно был хорош. Он буквально ломился от яств. Поскольку лодка взяла обратный курс, а также по причине Нового года «Сафари» явно решила не экономить. Это была римская оргия, а не стол. Не хватало только того, чего не существовало в природе. Все остальное было. Но я отвлекся, хотя по-человечески меня понять можно.

Едва Вячеслав Сергеевич произнес последние слова, в кают-компанию вошел Прищипенко. Вероника ахнула.

— Вот это да!

На ногах народный избранник стоял удивительно твердо. Некоторое время он смотрел на всю нашу компанию, а потом, кивнув в знак приветствия головой, прошел к столу и сел на место, которое ему моментально кто-то освободил.

— Браво, — сказал вполголоса Вячеслав Сергеевич. — Вот у кого мы должны учиться крепости духа.

— Депутат! — заметил я.

Мне не терпелось. Было готово все, и я не понимал, почему Туровский медлит.