Я позволила моим родителям умереть, и я ничем не смогла помочь моему брату.

Я подвела всех, кто был мне дорог.

От героев моих любимых книг меня отделяло то, что, в отличие от них, я была бессильна помочь даже самой себе, не говоря уже о других. В то время меня переполняло множество различных негативных эмоций, но хуже всего было чувство собственного бессилия. Мне было от него так тошно. Каждое утро я открывала глаза, думая о том, как свои глаза открывают и Джордан Стоун, и Карсон Питерс, представляла себе, как они завтракают, ходят, разговаривают, смеются. Сама я мало говорила с людьми. В основном я читала, думала и вспоминала. И по мере того, как я читала книги, по мере того, как проходило лето, я начала ненавидеть себя немного меньше, чем прежде. За это я должна была благодарить книги. Тем летом книги спасли меня. Если бы это зависело от меня, я бы никогда не покинула библиотеку. Но лето закончилась, и начались занятия в школе.

С самого первого дня в школе мне было тяжело заводить друзей. Мне казалось невыносимым болтать о мальчиках или жаловаться на домашние задания по биологии. Я делала вид, что мне это интересно, но другие замечали, что на самом деле мне на все это плевать. Я вошла в школьную команду по футболу, возненавидев футбол. И несмотря на то, что я была хорошенькой и спортивной, другие ученики навесили на меня ярлык нелюдимки и белой вороны. Проблемы начались сразу, в первые же недели моей учебы в девятом классе. Один из мальчиков во всеуслышание объявил, что люди, с которыми я живу, – не мои настоящие родители. В тот день Хэммонды присоединились ко мне в беседе с директором школы, который объяснил, что, хотя стычки на школьной площадке для игр и являются ожидаемыми, ненормально, когда ученик покидает школу, нуждаясь в наложении швов, даже если ссору спровоцировал он сам.

Хэммонды отвезли меня домой и поговорили со мной о том, что надо научиться владеть собой. Несколько недель спустя их снова вызвали к директору. Другой мальчик, другие обстоятельства, но исход тот же.

– Никки пережила ужасную трагедию, – признал директор. – И, насколько я понимаю, жизнь, которую ей пришлось вести в ее предыдущей приемной семье, была… очень нелегкой. Мы все хотим ей помочь, но ведь она же воткнула заточенный карандаш в руку этого мальчика примерно на дюйм. А что, если бы это была не рука, а глаз?

В тот вечер после ужина Хэммонды задержались за столом, разговаривая приглушенными голосами. Я же, прежде чем лечь спать, запаковала свою одежду в чемодан, а утром спустилась к завтраку, таща его за собой. Элизабет и Джефф переглянулись.