— Да, конечно.

— Тогда я рад, что вы нашли с ним общий язык. Он ваш страж и ваш охранник. Пока вы под его материальной, человеческой защитой, вам ничего не угрожает.

Джим хотел поблагодарить Джексона, ведь Джастин Блейк — это и есть он. Джексон отсылал им деньги, а потом и они отсылали ему в ответ. Они помогали друг другу, но Джим решил промолчать.

— Вы избавились от зла, это правильно, — сказал Джексон. — Не чувствовали ли вы вины за содеянное?

Джим смиренно замолчал.

— Уайтхед был плохим человеком. Он был преступником и портил жизни людям. Мы думали, что он и нас хотел отравить, — сказал Шелдон.

— И ты прав, Шелдон. Я знаю, каков Уайтхед, я встречал его, я был в его доме, золотой фальшивой клетке для зависимых от смерти, ступал по хриплым половицам и дышал смрадом, что стоял в его комнатах. В глазах Уайтхеда чистое зло, я читал его, и скажу вам, братья и сестры: если тот, кто поднимает руку на сына своего, поднимает ее на весь род людской, то Уайтхед же занес кулак над человечеством.

— Поэтому ты ушел там? Ты подал нам знак? Ты не хотел, чтобы мы уходили оттуда? — спросил Шелдон.

— Так и есть, Шелдон. Я долго искал истинное зло и нашел его в лице Уайтхеда. Вы правильно поняли меня.

— Джексон! — вдруг прошептал Джим. — Я… Я чувствовал вину. Прости, я испугался, я не знал, что делать, я…

— Не стоит корить себя, Джеймс, за то, что ты был человеком, — сказал Джексон и положил руку на плечо Джима. — На пути к истине часто приходится переступать через привычное. Расставаться с прежней правдой больно, но вы смогли. И ты смог, Джеймс. Это твоя истина, твоя душа, что заступилась за чужую жизнь. Ты просто человек. Но по твоим глазам я вижу, что сейчас ты понимаешь, что не ошибся.

— Да, Джексон. Я понимаю, — ответил Джим и выдохнул с облегчением.

— И я горжусь тобой, Джеймс. Ибо путь к правде — путь сложный. Правда пишется не словами. Она пишется кровью.

Вдалеке звезды меркли на фоне вспышек молний. Они были на окраине, там, где водопады несут в холодных водах мертвых жаб и сбрасывают в преисподнюю. Там, где есть истина. Истина бушевала.

Джексон отставил чашу в сторону и спросил у Сабрины:

— Сложным ли было твое путешествие вглубь себя? Видела ли ты призраков в заброшенном замке? Бродили ли они по пыли, оставляя следы на полах, орошенных каплями красок осыпавшихся фресок?

— Нет, Джексон.

— Тогда где же твои храмы?

— Мои храмы разрушились в том году, — прошептала Сабрина, не отрывая взгляда от Джексона. — Когда ты ушел, все потеряло смысл.

Ей казалось, что вокруг никого не было. Только Джексон и его светлое лицо, искрящееся на фоне мрака. Добрые глаза, улыбка, способная излечить недуги.