— Что ж, тогда мы должны отстроить новый. — Джексон улыбнулся. — Что возьмешь ты в храм? Священные писания? Воск? Огонь? Руны? Фигуры вдохновителя?

— Я не возьму ничего.

— Что будет твоим храмом, Сабрина?

— Я, я сама.

Джексон погладил ее по руке.

— Помнишь ли ты женщину, Сабрина, что внушила тебе отвращение к истине? Ту женщину, которая поклонялась мраку, а не свету?

— Я никого не помню.

— Хочешь ли ты их помнить? Хочешь знать прошлую жизнь?

— Я ничего не хочу помнить, — она прошептала и всхлипнула. На глазах блеснули слезы.

— Не наноси больше увечий своему храму. Храм должен быть живым и прекрасным, как и ты.

— Я больше… Я никогда не нанесу себе вреда.

Джексон кивнул. В глазах его бескрайним морем плескалось счастье.

— Ты нашла своего Бога? — спросил Джексон. — Я видел, как ты искала его. Я слышал, как ты читала священные книги вслух, как ты надеялась найти ответы. Только Бог знает, как тебе лучше. Только он знает, кто ты. Где он, Сабрина?

— Он во мне, — прошептала Сабрина. — Он в тебе.

— Ты искала его всю жизнь. Ты ненавидела женщину, что верила во мрак, ту женщину, что взрастила тебя. Ты ненавидела женщину, разум которой был в тени заблуждений, женщину, которая не рассказала тебе о том, что такое счастье, потому что сама его не знала. Ты помнишь ее седые волосы? Помнишь, как она сетовала на прошлое, потому что не умела жить настоящим? Помнишь людей, что собирались в ее доме и вещали о лжи? Помнишь, как она уверяла тебя, что была права? Помнишь, как она говорила и тебе верить людям, которые звали вас на собрания в молельные дома? Они говорили, конец света близок, что всем нужно спасаться. Они закупались едой, они строили подземные убежища. Они жили так, будто уже умерли. Второе Пришествие. Третье. Четвертое. Ты помнишь, как она говорила?

— Я не хочу ее помнить.

— Почему, Сабрина?

— Потому что… — Сабрина сделала глубокий вдох. — Потому что я сама решаю, что делать.

— Я рад, Сабрина. Ты сделала правильный выбор. — Кивнул Джексон и коснулся пальцами сердца Сабрины.

Лес за окном светился в прозрачном мраке свежей весенней зеленью. Казалось, что прежде старые и облезшие деревья ожили. Как весной налился воздух сладкими ароматами цветов и нежных, совсем еще молочных, листьев, вылупляющихся из почек.