— Не соблазняй.
Осборн аккуратно, но уже с большей легкостью, поднялся и подал руку Грейс. Она встала и протянула ему куртку.
— Мы, наверное, грязные, — сказал Осборн, осматривая джинсы, к которым прилипли травинки.
— Сойдет. — Грейс махнула рукой. — Скажем, что это костюм.
— Что мы, типа, выползли из земли? — Осборн расправил плечи, потянулся и почувствовал, как в спине что-то хрустнуло. Он оглянулся, убедился, что никого на горизонте не было, и, кажется, успокоился.
— Да. Ходящие мертвецы.
— Или современные мумии.
— Оригинально и с социальным подтекстом.
— И правда, — усмехнулся парень.
Вместе они пошли к остановке мимо облетевших деревьев, но на уродство их не обращали внимания. Грейс была замечательным отвлекающим маневром. До самого автобуса, увешанного бутафорскими костями в гирлянде, Осборн не почувствовал головокружения.
XXII глава
XXII глава
Дорога из университета до города тянется вдоль леса, который сбросил за ночь почти всю листву. Октябрь Ластвилль держал красоту на плечах, но в самый ужасный праздник в году решил отказаться даже от накидки. Корявые, словно напившиеся из земли химикатов, деревья цвета графита извивались и тянулись к серому небу. Ветви ломались от сильного ветра, стволы покрывались пятнами.
Осборн сидел у окна, подперев голову рукой. До горизонта не видно ни одного светлого пятнышка. Ночь лишила город последней красоты, и люди решили выйти и проводить ее. Осборн думал о городе.
Чертов Ластвилль! Загадай последнее желание, чтобы уехать из него, а он замурует в своих стенах, закопает или утопит, но не даст уйти. Тюрьма для живых. Город лжи.
Ластвилль совсем не такой, каким его рисуют на открытках. Он — серость и ужасные, выложенные выпуклым камнем, дороги, по которым сложно и скользко ходить. Сквозь подошву чувствуется холод обтертого камня. Кажется, будто на земле надуваются волдыри и лопаются. Ластвилль — это красота центра и неряшливость домов на окраинах, которые не чувствовали прикосновения человеческой руки много десятилетий и медленно, пылинка за камушком, рассыпались и покрывались каменным лишаем. Земля Ластвилля кашляла, и с каждым порывом город понемногу рассыпался. Карточный домик. Сплошное представление. Ластвилль в темноте улиц, что плохо освещались тусклыми фонарями. Ластвилль в тяжелом запахе выпечки, который не прогоняется холодными ветрами. Ластвилль закупорен. Ластвилль заключен в тюрьме собственного имени.
Такое бывает не в каждом городе. Везде после дождя дышится легко, а в Ластвилле — всегда невмоготу. Ластвилль затхлый, в его ветрах прячутся нотки обветшалой одежды и старого крема, который старушки втирают в покрывшиеся морщинами руки. Ластвилль тихий, и тишина его кладбищенская, мрачная. А песни, раздающиеся то там, то здесь, скорее насмешки. Это пляски на костях. Город сумерек. Световые загрязнения, которые накрыли даже Ластвилль, где-то не подбираются к людям. Там, откуда Осборн родом, ночью не нужны были фонари, — луна и звезды давали достаточно света, чтобы без опаски бродить по улочке вдоль домов и не переживать, а соседи знали друг друга и могли без боязни отпускать детей гулять допоздна. В Ластвилле же страшно.