— Я ей говорю: ты хоть академ оформи, дурёха, — причитал он. — Ну, куда она потом без диплома? А что я могу поделать? Она меня не слушает. Втемяшила себе в голову, что никакой Орды нет, говорит, в Казахстан поеду жить. Ну, в какой Казахстан? Там людей пытают, убивают. Им, молодым, пропаганда мозги пудрит, а они верят всему. Я с ней строго говорил. Я говорил: пока наша армия не очистит землю от этой чумы, ты даже соваться туда не смей! А только хуже делаю. Она бесится, и как назло. Переходный возраст затянулся…
Как связаться с Кэрол, он не знал. О том, что она в порядке, пару дней назад написал её новый парень, но сама она с отцом не разговаривала.
— Вот так вот, пострадал за убеждения, — говорил Османцев. — Я-то наших поддерживаю, вы не думайте. Я и ополченцам с «Чезара» деньги сдавал, и вещи для них возил. А что? Пусть воют. Они же не за себя, за нас за всех. А Катька-то вбила себе в голову, что ложь это всё, и ничем из неё не вышибить. Хоть ругайся, хоть молчи — всё одно. Она вот одна такая умная у нас! Вся в бабку по материнской линии, тёщу мою то есть. Плачет, ругается со мной, а делает по-своему. Что я ей скажу?
Он вдруг спохватился, что болтает слишком много:
— Вы не думайте, она не всерьёз. Катя ни в какие дела не мешается, это подростковое всё. Так-то она Россию поддерживает, просто характер показывает. В ней с детства это было: наперекор делать. Но она ничего такого не имеет в виду. Слова это всё! Дурь молодая! А в Казахстан-то они просто так поехали, отдохнуть. Да, может, и не в Казахстан.
От Османцева шёл слабый водочный дух, приправленный чесноком — фамилия обязывала. Полупустая бутылка стояла у ножки стола. Он виновато предложил выпить. Я отказался.
Когда я собрался уходить, он вспомнил про кабель. Дочь вернётся, он уже привык к её выходкам, а история с кабелем — это его репутация, и репутацию вернуть сложно. А ведь кабеля он не брал, и главный энергетик это знает, но им нужен крайний, вот они и нашли.
Я пообещал ему разобраться, и Османцев немного воспрянул, впервые проявив озабоченность, зачем я, собственно, приходил.
— Да вот, хотел отдать Кэрол… Кате. Забыла она, — сказал я, вкладывая в его удивлённую ладонь бархатистого, затёртого до проплешин мишку с чёрными, как икринки, глазами. — Передайте, как вернётся.
Османцев повертел брелок в руках и хмыкнул.
На следующий день я позвонил главному энергетику, и хотя моя власть на «Чезаре» была нулевой, я нашёл правильные слова, чтобы тот обязался решить вопрос с Чесночным в сжатые сроки.