Связь в Серпиевке работала нестабильно. О жизни за пределами села я узнавал случайно от людей, которых встречал во время вылазок. Они говорили, например, что Пикулев сбежал за границу, отдав «чезаровские» активы за бесценок группе банков. «Чезару» в какой-то мере повезло: необратимых разрушений производств не было. Но он лишился своего главного ресурса, людей, и приобрёл статус токсичного предприятия. На фоне мирового кризиса упали цены на металл, и государство решило национализировать активы «Чезара», чему пытался помешать Рыкованов. Против него возбудили сразу три уголовных дела, он сбежал, но попытка национализации всё равно забуксовала. На заводы вернулись бандиты, которых интересовало не производство, а оборудование, техника и оставшийся металл. Некоторые предприятия, например, в Катав-Ивановске, продолжали работать, но выпуск продукции упал в десятки раз.

Месяц назад я встретил Рыкованова. Мы не виделись год с тех самых пор, как я оставил его в ресторане «Замок». Его люди сожгли мой первый дом около Сима, куда я сбежал сразу после нашего разговора, чем вынудили переселиться в Серпиевку и усилить меры безопасности. Он или не сумел найти меня, или посчитал урок достаточным. Больше меня не беспокоили.

Я увидел его машину в поле недалеко от Трёхгорного и поначалу решил, что он, сбегая, продал автомобиль вместе с красивыми номерами, и теперь им владеет кто-то из местных бандитов или бывший сотрудник «Чезара». Машина стояла на краю дороги в месте с довольно сильной радиацией, которое первые месяцы охраняли военные. К концу лета кордоны сняли, и сюда потянулись мародёры. Я остановился возле машины, проверил пистолет и вышел оглядеться. С бывшими рыковановскими бойцами я предпочитал встретиться с глазу на глаз, а не ждать, пока они спалят мой новый дом.

Рыкованов стоял возле вышки сотовой связи, задрав голову. С ним было трое. Они заметили меня, напряглись, доложили шефу, и тот несколько минут вглядывался, прикрыв глаза ладонью.

— А, Шелехов, — сказал он наконец. — Что, тоже пошакалить пришёл?

Он сильно похудел, ссохся, постарел. Я бы не узнал его в толпе. Но его кулаки по-прежнему выглядели молотами, и сутулость его плеч говорила о готовности сгруппироваться и принять бой.

Моё появление заставило его ребят нервничать. Они нетерпеливо переминались с ноги на ногу, ожидая команды «фас». Он осадил их:

— Да не бздите, этот травоядный. Да, Кирюша? Стрелять ты не мастак. Не тот калибр. Ты больше языком почесать, да?

Я замер метрах в пятидесяти и крикнул:

— А чего ты, Анатолий Петрович, себя не бережёшь? Тут радиация. Ехал бы за братцем в Италию.