И в следующее мгновение:

– Кто убил моего папу?

Такси ползет сквозь темноту по дороге к отелю в центре Марракеша. Седалище ноет после многочасового перелета и плетеного кресла в саду Ясмин. За окном мельтешит пестрая толпа, уличные торговцы предлагают различные яства, сигналят машины, а между стоящими в пробке лавируют мопеды.

– Ты ей веришь? – спрашивает Манфред, почесывая подбородок.

Пиджак лежит у Манфреда на коленях, а на рубашке под мышкой у него расплывается большое мокрое пятно.

– Да. А ты?

– Тоже.

– Ужасная история, – вздыхаю я.

– М-м.

– Тогда ведь никто не верил Самиру.

Манфред какое-то время колеблется, а потом произносит:

– На самом деле ничего странного. Преступления чести – это реальность. Исходя из тех фактов, которые нам на тот момент были известны, версия была вполне годная. А если бы он сотрудничал со следствием и рассказал правду, ничего из этого не случилось бы.

Закрыв глаза, я пытаюсь мысленным взором окинуть последствия этого немыслимого разоблачения. На ум мне сразу приходит Мария, которая верила в невиновность своего мужа, пока время не заставило ее признать правду или то, что она тогда считала правдой. Мария, которая выгнала Самира из дома. Знаю, это была естественная реакция, только, как теперь выяснилось, последствия ее оказались ужасающими.

– Она все сделала правильно, – говорю я. – И все равно ошиблась.

– Ясмин?

– Нет, Мария. Теперь я должен буду рассказать ей, что Самир Фоукара был невиновен.

53

53

Когда я подъезжаю к дому, Мария колет дрова. На ней поношенные джинсы и чересчур просторная куртка. Низкое вечернее солнце золотит ее волосы. На замерзшей земле лежит длинная тень от колоды.