Уроки закончились, слышу, а он не вернулся домой, на звонки не отвечает.

Отключаюсь, звоню в вызов такси и набираю Клару, задаю ей пару простых вопросов. Та отвечает коротко и сухо, я прекрасно понимаю эти ее претензии, поскольку это я настаивал, чтобы сын возвращался домой один, без какой-либо опеки.

Ожидаю перед шлагбаумом; к ветру присоединился холодный приморский дождь. По улице Январского Восстания, словно гной из глаза, тянется череда машин, в которой я напрасно высматриваю заказанное такси. Проклинаю водителя и пялюсь в телефон, ожидая хороших новостей, а где-то рядом скальпель входит в мягкое тельце опухоли.

Наконец приезжает такси, устраиваюсь на переднем сидении, водила забирает какой-то сверток и папку буквально из-под моей задницы, я прошу поспешить, и он спокойно, не говоря ни слова, включается в уличное движение, он ценит безопасную езду, сволочь.

По дороге мимо нас проезжает карета скорой помощи на клаксоне, я думаю, а не едет ли в ней мой сын.

Мы едем через Редлово и улицу Малокацкую на Витомино, дворники захватывают дождевую воду с лобового стекла, я набираю номер Олафа: не отвечает.

Тоже мне новость: это ребенок, и он обо всем забывает; сколько рз приходил без куртки, которая осталась в школьной раздевалке, без учебников, а один раз я мчался за автобусом, потому что он оставил там чертову мобилку, она лежала между сидениями. Только тот, кто на полном газу преодолел расстояние между остановками, знает, чем является родительский труд.

Наша средняя школа – самое обычное под солнцем здание, длинное и трехэтажное; под громадным, торчащим из бетона черным якорем ждет Клара.

Я выбегаю из такси, мы падаем друг другу в объятия, все, что нас разделяло, подлежит действию срока давности.

Итак, Олаф положил учебники в шкафчик, надел куртку и покинул школу после последнего урока, полтора часа назад. Часть трассы, до перекрестка с улицей Рольничей, он прошел с неким Камилом и его мамой, которая вечно приходит за Камилом, потому что родители приходят за своими детьми, а мы в этом плане являемся неудачным исключением. Камил со своей заботливой мамой свернул в улицу Рольничу, а мой сын дальше пошел один. Та самая мама еще видела, как он переходит улицу, безопасно, на зеленый свет. Остаток дороги занимает минут пять, он давно уже должен был прийти домой.

Все это нереально, мне не принадлежат ни голова, ни сердце, ни Витомино, я пассивный наблюдатель страха кого-то другого человека.

По мнению Клары, нам следует разделиться. Я подожду дома на тот случай, если бы Олаф вернулся, а она поищет его в окрестностях, если не найдет его до темноты, тогда сообщаем в полицию. Я отказываю. У меня множество сил, я сам найду своего сына, оставлю в двери записку, чтобы Олаф позвонил, когда вернется домой.